spiritfount@gmail.com
2. Рассказ Каншауби
«Вы были мусульманином, а теперь вы верите в Христа — как это произошло? Расскажите, Каншауби», — попросил я моего нового брата во Христе в один из свободных вечеров после работы. И он рассказал мне о своем народе, о своей жизни, о семье.
Среди гор и долин Кавказа живет немногочисленный горный народ — черкесы. Их на сегодняшний день не более ста тысяч человек. Высокие белоснежные вершины гор, бурные и стремительные горные реки, с шумом перекатывающие гладкие камни по каменистому дну, и зеленые, цветущие долины. А над ними небо, днем синее-синее, с южным слепящим солнцем, а по ночам — черное, таинственное, с ярко горящими звездами... «Это — моя Родина! — радостно улыбается Каншауби. — Там живет мой народ, который я очень люблю, и которому так нужен Христос!»
Каншауби вспоминает свои детские годы. Все его родственники — мусульмане. Недалеко от его родного аула расположена русская станица. В детстве он много раз слышал разговоры родных и соседей о русских, об их жизни и обычаях, об их вере... У русских свой Бог — Христос, а сами русские называют себя христианами. Старики-черкесы рассказывают, что когда-то, лет сто тому назад, между русскими и черкесами была большая война... Но сегодня они живут мирно — русская станица и рядом черкесский аул. Многие русские понимают черкесский язык, а многие черкесы, и особенно молодежь, хорошо говорят по-русски.
В центре черкесского аула стоит большая красивая мечеть с полумесяцем наверху, а в центре русской станицы — православная церковь с большим крестом. Однажды в аул из города приехали какие-то начальники. Они собрали жителей аула на большое собрание прямо на площади перед мечетью, долго о чем-то говорили, громко кричали и размахивали руками. Главное, что их волновало, — это черкесский Аллах и русский Бог — Христос! Они много раз повторяли: «Бога нет! И Аллаха нет!»
После собрания они закрыли мечеть и повесили большой замок на двери. А муллу забрали в тюрьму. Седобородые старики-черкесы недовольно качали головами и все о чем-то перешептывались. Вскоре стало известно, что и в русской станице закрыли церковь и повесили на дверь замок. А русского муллу — священника, тоже увезли в тюрьму. Через год и мечеть, и церковь превратили в склады для зерна.
Каншауби с детства любил о многом размышлять, особенно когда целыми днями в одиночестве пас овец. Часто он думал о русском Боге: какой Он?
«Благодаря милости Божьей я стал верующим, — продолжал свой рассказ Каншауби. — Господь определил пути моего духовного пробуждения. Моя мама верила в Бога, хотя истины евангельской она не знала. Она верила в Бога как Создателя, верила в загробную жизнь и в то, что будет над всеми, живыми и мертвыми, Божий суд. Она говорила нам, своим детям: „Дети мои! Не забывайте, что так же, как смерть ожидает каждого, ожидает всех и воскресение из мертвых. В свое время все люди предстанут на суд Божий и дадут отчет за каждое сказанное слово и за все свои дела, сделанные на земле“. Так мама часто нам говорила и с самого раннего детства посеяла в наших сердцах веру в Творца и Создателя, веру в воскресение мертвых.
Меня с детства страшила мысль о смерти. Я часто думал: „Почему Бог создал человека смертным? О, если бы человек никогда не умирал!“ В 1942 году умер мой отец. В 1946 году мама попала в аварию, на нее наехала машина. Так мы стали круглыми сиротами. В это время мой старший брат был в заключении. В нашем осиротевшем доме остались, кроме меня, двое братьев: одному было четыре года, другому — восемь лет, и сестренка — ей было двенадцать лет. Чтобы прокормить братьев и сестру, я нанялся пасти скот в горах в сорока километрах от дома. Там жила моя старшая двоюродная сестра с семьей, она забрала нас к себе. В ауле, или по-русски — станице, где она жила, население было смешанное: и черкесы, и русские. Но жили мирно, не ссорились.
В середине лета 1947 года я познакомился с одним пареньком, тоже пастухом. Как-то мы пригнали скот на водопой, это было в обеденный перерыв. Кто-то из родных принес ему обед, я тоже ожидал своих братишек с обедом. Мы разговорились, его Володей звали, и он мне рассказал: „У нас бабушка верующая, по ее молитве все ее сыновья остались живы на войне!“ Затем он добавил: „Мы — баптисты“. Я первый раз это слово услышал и подумал, что это такая национальность — „баптисты”.
Но Володя мне разъяснил: „Мы — верующие, у нас есть Библия. Отец часто нам из нее читает. Наш отец не пьет, не курит, не ругается“. И Володя стал рассказывать про христианский образ жизни их семьи. Когда он мне все это рассказал, то много высказываний приводил на память из Библии. Меня это очень заинтересовало, и я попросил:
— Слушай, Володя, принеси мне Библию, я хочу ее почитать!
Но Володя ответил:
— Библия не каждому понятна.
Я спросил:
— Почему так? Она же на русском языке! Я по-русски хорошо читаю.
Но Володя так и не принес мне Библию почитать. Он сказал:
— Знаешь, Каншауби, Библия — очень ценная книга. Отец ее сильно бережет и не разрешает выносить из дома.
В 1948 году я пошел работать в колхоз. И там опять я встретился с верующими. Я познакомился с девушкой, которая работала в колхозе учетчицей. Вначале я не знал, кто она, но сразу же заметил, что она отличалась от других своей скромностью. Я заинтересовался и стал расспрашивать о ней у ребят. Они говорят: „Она баптистка!“ Так я опять услышал это слово — „баптист“! У меня было много вопросов, я решил поближе с ней познакомиться, и она стала охотно рассказывать мне о сотворении мира и о Боге, как Создателе всего, об Иисусе Христе, о пути спасения. Я узнал, что в соседней деревне проживает пять семей евангельских христиан-баптистов.
Я попросил ее принести мне что-нибудь почитать, и она принесла христианский журнал „Братский вестник“. Я открыл первую страницу и прочитал: „Один Господь. одна вера, одно крещение“. Ну, „один Господь, одна вера“ — это еще понятно, а вот „одно крещение“ — что это означает? Потом я попросил ее принести мне Библию. И она принесла мне Евангелие от Матфея — маленькую книжечку, потому что всей Библии у нее не было. Я стал читать Евангелие, но многое было мне непонятно. И я вспомнил слова Володи: „Не каждому понятна эта книга!“ Теперь я сам убедился, что глубокая мудрость заключена в Библии, и не сразу можно ее понять.
Однажды, когда я работал в строительной колхозной бригаде, во время обеденного перерыва я остался на крыше строившегося дома и читал Евангелие. Я обратил внимание на двадцать четвертую главу Евангелия от Матфея, где описана беседа Христа с учениками о событиях последнего времени. Я уже и раньше слышал о последнем времени: о том, что солнце померкнет и луна не даст света своего, а земля и все дела на ней сгорят. Я очень этим заинтересовался и все думал: „А что же Сам Христос говорит о кончине века?“
Так вот читал я двадцать четвертую главу Евангелия от Матфея, стих за стихом, и думал: „Это все слова Самого Христа!“ В это время пришли с обеда мои бригадники и видят, что я читаю русское Евангелие. Кто смеяться стал надо мной, кто только удивлялся, но я не обращал внимания. Когда я прочитал четырнадцатый стих этой главы, мне вдруг все стало понятно: „И проповедано будет сие Евангелие Царствия по всей вселенной, во свидетельство всем народам, и тогда придет конец“ (Мф. 24:14). Это разрешило все мои сомнения, удалило всякое недоверие к Евангелию.
До этого я рассуждал так: „Коран и Магомет — для нас, мусульман, а Христос и Евангелие — для христиан, для русских“. Но когда я прочитал, что „проповедано будет Евангелие... всем народам, и тогда придет конец“, я изменил свои взгляды. Я принял свидетельство Евангелия как единственную и абсолютную истину: Бог удерживает кончину мира до завершения проповеди Евангелия всем народам, в том числе и нам — черкесам! Значит, и нам, черкесам, нужно уверовать в Евангелие и принять Христа как Сына Божьего! Я вскочил на ноги с открытым Евангелием в руках. Недалеко от меня стоял мой двоюродный брат. Подхожу к нему и восторженно говорю:
— Смотри! Вот это Евангелие должно быть проповедано всем народам, и тогда придет всему конец!
Но он посмотрел на меня и с раздражением ответил:
— Отойди ты от меня со своим русским Евангелием!
Позднее встречаю эту девушку, которая дала мне почитать Евангелие от Матфея, и говорю ей: „Слушай! Оказывается, Евангелие принадлежит всем народам — не только русским, но и нам, черкесам! И Евангелие должно быть проповедано всем народам, в том числе и нам, мусульманам!“
С этого времени появилась у меня уверенность, что Евангелие — истинно, и что оно от Бога. Я решил побывать на собрании верующих. Мы очень бедно жили: у меня не было приличной одежды и обуви. Но я надел, что имел, и мы пошли: я и эта девушка со своей семьей. Богослужебное собрание было в русской станице, за шестнадцать километров от нашего аула. Часа четыре надо было идти. Идем, беседуем по дороге, я спрашиваю:
— Как понимать слова Христа, записанные в Евангелии от Мф. 10:35-36: „Ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее. И враги человеку — домашние его“. Меня удивляют эти слова — неужели если я изберу Божий путь, оставлю греховный образ жизни, то меня за это возненавидят? Не может быть!
Но верующие мне говорят:
— А вот попробуй встать на Божий путь и увидишь сам, как тебя за это будут преследовать, и прежде всего близкие — твои родственники!
Я не верил этому. Пришли мы на собрание: обычный жилой дом, большая комната, стол накрыт белой скатертью. На столе лежит большая Библия, на стене текст: „Мы проповедуем Христа распятого“. В комнате собралось человек пятьдесят. Это было первое в моей жизни собрание верующих. В то воскресенье было хлебопреломление: верующие вспоминали страдание и смерть Иисуса Христа за грехи людей. Все пели псалом: „В рай мы идем чрез Голгофу“. А я смотрел, слушал и думал: „О рае я уже много слышал от своей мамы: она нас учила, что есть рай и ад“.
Проповедник говорил о Христе и о Его жертве за нас. Во время собрания я смотрел на людей, и мне запомнилось, что в выражениях лиц у всех было что-то общее: воодушевление и радость. После собрания руководящий спросил: „Кто не участвовал в хлебопреломлении?“ Я встал. Он говорит мне: „Вас это не касается, вопрос к членам Церкви, а вы сегодня только слушатель“. А другой проповедник улыбнулся и добавил: „Раз он встал, значит, скоро будет нашим братом!“ Очень большое впечатление произвело на меня это первое собрание: мне хотелось быть таким, как эти верующие.
Мои родичи знали, что я пошел на русское собрание верующих, но вначале ничего не сказали. Видимо, они подумали, что я пошел на собрание просто из любопытства. Но когда я пошел в собрание и в следующее воскресенье, они встревожились. Узнали об этом и наши соседи, и многие другие жители аула.
Однажды вечером я вышел за аул и на лугу преклонил колени для молитвы: „Господи! Открой мне истину Твою!“ Перед этим я прочитал в Евангелии от Матфея: „Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам“ (Мф. 6:33). Я был всецело поглощен обычными житейскими вопросами: работой, зарплатой, нехваткой одежды и пищи. Но Господь мне указал, что прежде всего нужно стремиться к духовным ценностям — общению с Богом, Царствию Божьему. У нас, магометан, надежда на Аллаха в этой жизни в вопросах в основном чисто материальных. А теперь Господь мне открывал через Свое Евангелие, что главная цель жизни — это вера в Бога и послушание Ему, чистая христианская жизнь по Евангелию.
Когда мои односельчане-черкесы узнали, что я начал верить в Христа, они стали настраивать моего старшего брата против меня. Ему говорили: „Твой брат изменил нашей мусульманской вере, изменил Магомету, отступил от веры наших предков. По нашей вере его нужно побить камнями!“
В первый раз мой брат хорошо им ответил: „Вы сами сначала живите, как учит Коран и Магомет! Будьте настоящими мусульманами, исполняйте все, что предписывает наша вера, а потом приходите учить вере моего брата!“ А им-то и сказать нечего, так как многие из них только по традиции назывались мусульманами, а жили как безбожники. Так мой брат заступился за меня. К сожалению, это было только вначале. Односельчане продолжали настаивать, чтобы брат запретил мне верить в Христа и ходить на собрания верующих, и он крепко ожесточился против меня.
Как-то вечером после работы сижу я дома возле печки, а брат расхаживает по комнате взад-вперед, взад-вперед, и говорит мне: „Ты опозорил нас перед всем черкесским народом! Ты предал своих мусульманских родителей, отца и мать! Ты отступил от Аллаха и его пророка Магомета!“
Я промолчал. Потом я вышел из комнаты, спустился в подвал, закрыл за собой дверь, преклонил колени и стал горячо молиться, чтобы Господь смирил сердце брата и открыл ему Евангельскую истину. В это время брат открыл дверь, зашел и увидел, что я молюсь. „А, ты и здесь молишься своему Христу?!“ — закричал он и стал избивать меня. Прибежали его дети, мои племянники, стали плакать и просить: «Не надо бить Каншауби!» Им было жаль меня, они меня очень любили.
Брат выгнал меня из дома и еще долго кричал во дворе: «Чтобы ноги твоей здесь больше не было!» Я вышел со двора. Тяжело было на сердце, но вместе с тем душу наполняла радость, что за Имя Господа я удостоился понести бесчестие и побои. Я вспомнил слова Христа, записанные в Евангелии от Мф. 10:22: „И будете ненавидимы всеми за имя Мое, претерпевший же до конца спасется“.
В 1949 году я принял водное крещение по вере и стал членом Церкви. Поселился я в соседней деревне, там же и работал. Через год я встретился со своим дядей. Он был очень опечален, что мой старший брат выгнал меня из дома. Мы с дядей стали беседовать, и он мне сказал, что сам он считает, что Христос был хорошим человеком. Но при этом дядя подчеркивал, что Христос был только пророком, а не Сыном Божьим. Дядя мне говорил: „Вот и Магомет свидетельствует о Христе, что был такой пророк — Иисус. Но христиане неправы в том, что называют Его Сыном Божьим. У Бога не может быть Сына! Аллах послал людям Магомета, Своего последнего пророка, и дал Магомету Свое последнее откровение, и потому слово Магомета — самое главное и верное!“
Я достал свою Библию, открыл книгу Откровения и прочитал слова Иисуса Христа: „Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, Первый и Последний!“ (Откр. 22:13). „Так написано в Библии, — сказал я дяде. — Христос сказал это о Себе за 600 лет до Магомета, и поэтому после Христа для Магомета уже места нет! Христос есть Первый и Последний, начало всему и конец!“ Дядя не соглашался, но был очень добр ко мне и все уговаривал меня вернуться в родной аул.
В пятидесятые годы я возвратился в родной аул. Дядя еще был жив. Я поселился у его сына Яши, моего двоюродного брата. Устроился на работу. Прошло несколько дней, и как-то вечером собрались все наши родственники в дом к Яше. Пришел и мой старший брат, который когда-то прогнал меня из своего дома.
Родственники мне сказали: „Мы рады, что ты вернулся в родной аул. Но если ты останешься христианином и дальше думаешь так продолжать, то нет тебе места среди нас! Вот сегодня решай: если хочешь жить с нами, то откажись от Христа и живи так, как мы. Ты не лучше нас! Пойдем сейчас к мулле. Ты перед муллой покаешься в своем заблуждении, и он освободит тебя от клятвы Христу. Дядя научит тебя молиться Аллаху — он лучше всех нас знает Коран. А если не желаешь поклоняться Аллаху — то иди в комсомол, в партию, продвигайся в люди! Но сначала откажись от Христа!“
Я им ответил: „Меня не интересует продвижение в люди, не интересует карьера. Я — верующий, христианин! Я живу по Божьим заповедям. Бог хочет, чтобы и вы, мои родные, жили в вере и святости!“ Они стали смеяться надо мной: „Святой!“ А мой старший брат вскочил, схватил палку и несколько раз меня ударил. И в ту же ночь он выгнал меня из дома моего двоюродного брата Яши.
Я захватил свой полушубок и пошел ночевать в конюшню. Там я работал, убирал за лошадьми. На следующий день я пришел обедать к Яше. Его не было дома. Его жена сказала мне: „Яша ушел на работу, но велел мне накормить тебя обедом. Садись, ешь!“ Потом она прибавила: „Какой же ты несчастный! За какого-то русского Христа столько страдаешь!“
На следующий день я покинул мой родной аул...»
С большим интересом я слушал рассказ Каншауби: тернистым был его путь ко Христу. А теперь еще узы и преследования от властей, и этот таежный лагерь. Из его дальнейшего рассказа я узнал, что Каншауби, покинув родной аул, вскоре женился на молодой русской верующей.
«Имя моей жены — Тоня, Антонина Гавриловна. Она глубоко и искренне верит в Бога. Господь послал нам шесть детей. Вступив в брак, мы с Тоней поселились в станице Усть-Джегута, недалеко от города Черкесска. Я работал плотником в колхозе, а по воскресеньям проповедовал в церкви евангельских христиан-баптистов.
14 сентября 1966 года меня арестовали за проповедь Евангелия. Всех нас, верующих, представших перед судом, было восемь человек — из разных городов Кавказа и Ростовской области. Обвинения против нас были в основном за проведение богослужебных собраний. Среди нас, мужчин, на скамье подсудимых была также одна сестра по вере, мать 3 детей, бывшая школьная учительница. Ее судили за проведение христианских занятий с детьми. Она была в положении, ожидала четвертого ребенка, но ее все равно осудили на три года лагерей. Уже в лагере у нее родился сын. Из нашей церкви в Усть-Джегуте судим был только я. Меня также приговорили к трем годам лагерей общего режима.
Для отбытия наказания меня отправили сюда, на Север. Сначала в Пятигорске и в Ростове я был на пересылках вместе с другими братьями по вере, нас в камере было четверо верующих. Я заметил, что в тюрьме пересыльные камеры — самое подходящее место для свидетельства людям о Христе. Господь был с нами по молитвам народа Божьего, давал силу и мудрость свидетельствовать о Нем. В Ростове один уголовник сильно восстал на нас и противился нашему свидетельству. Но другие в камере останавливали eгo: „Не мешай им! Это святые люди, они говорят нам правду!“
После Ростова меня, к моему огорчению, отделили от братьев и отправили этапом на Урал. Мне пришлось пройти через многие пересыльные тюрьмы Пятигорска, Ростова, Урожаевки, Горького, Кирова, Перми, Соликамска. Незадолго до ареста я познакомился с одним старцем, нашим братом по вере по фамилии Мозалевич. Он рассказал мне, как в 1932 году был сослан за веру. Большую группу ссыльных везли по северной реке на барже и высадили в сибирской тайге. Вокруг — ни дома, ни жилья... Высадили их глубокой осенью в лесу прямо под открытым небом, а одежда у многих была летняя. Шли холодные дожди. Дали ссыльным в руки топоры и пилы, и сказали: „Вот лес — рубите его, стройте себе жилье!“
В этой группе ссыльных было двое верующих: Мозалевич и еще один брат. На двоих у них была одна старенькая телогрейка. Брат Мозалевич рассказывал мне: „Развели мы костер, холодно, ночь... Сидим у костра. Спать хочется, устали. И мы так договорились с братом: один будет поддерживать огонь в костре, а другой дремать. Так друг друга и сменяли. Менялись и телогрейкой. Но к утру оба заснули, и так как брат сидел спиной близко к костру, то загорелась на нем телогрейка. Половина выгорела. Вот и осталось у нас на двоих только половина телогрейки! Но выжили с помощью Божьей!“
Каншауби продолжал: „Когда я был на пересылке в Соликамске, на Урале, нас было сорок человек в камере, рассчитанной на 20. Воздух тяжелый, спертый, мест не хватало. Я приспособился спать, сидя на нижних нарах: если кто ноги во сне подберет, я там и присяду. Так и дремал, но когда человек во сне вытягивал ноги, я валился на пол. Поднимусь с пола, похожу по камере, а сам все смотрю: кто ноги снова подберет, чтобы мне там присесть. В таком положении я провел трое-четверо суток почти без сна. Страшно устал, и появился у меня ропот на мои обстоятельства, на мою жизнь. И тогда мне вспомнился рассказ брата Мозалевича: лес, ночь, холодный осенний дождь, костер и половина обгоревшей телогрейки на двоих. А я — в тепле, под крышей, обут, одет и даже почти сыт. Я стал просить у Господа прощения за мой ропот и благодарил Отца Небесного за Его заботу и попечение о мне».
Я спросил у Каншауби, как он, житель солнечного Кавказа, переносит лютые морозы Севера и суровые условия таежного лагеря, не жалеет ли сегодня об избранном пути следования за Христом?
— Нет, не жалею! — ответил Каншауби. — Это единственно правильный путь — твердо стоять на учении Библии, не изменять Христу.
— Да, но ведь вы, Каншауби, так непривычны к этим морозам, пурге и глубокому снегу!
— Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе, — улыбается он.
И мне вспомнились слова другого узника за веру, который жил в первом веке, апостола Павла: «Умею жить и в скудости, умею жить и в изобилии; научился всему и во всем: насыщаться и терпеть голод, быть и в обилии и в недостатке. Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе» (Флп. 4:12, 13).
Первое время в лагере на Чепечанке Каншауби был очень одинок. Начальник лагеря встретил его грубо, с насмешкой: «Я читал твой приговор и никак не могу понять, как ты — черкес, из мусульман — и вдруг стал баптистом? Зачем тебе русский Бог? Видишь, куда Он тебя завел — в ледяную страну, на Север, в таежный лагерь! Запомни: здесь, в лесу, хозяин — медведь, а в лагере — хозяин я! И нет здесь никакой другой власти, кроме меня. Бросай своего Бога-Христа и верь в коммунизм, в Ленина. Есть только одна настоящая религия — это коммунизм, и один бог — Ленин!»
В другой раз, увидев Каншауби в бараке, начальник лагеря спросил: «Ну, как дела с твоим Богом? Не передумал, все еще веришь? Да я таких, как ты, сам расстреливал при Сталине!»
Содержание
2013-01-19
Георгий Винс
19488