spiritfount@gmail.com
3. «Гнутый»
Кличка у начальника лагеря была «Гнутый». Эту кличку дали ему заключенные на Чепечанке, и она прилипла к нему: уж очень метким и точным было это определение. Да, жизнь его крепко гнула, бросая то вверх, то вниз, однако вконец не сломала. И только спина стала сутулой, слегка согнутой.
Фамилия начальника — Станицкий. Это высокий, худощавый человек лет пятидесяти, седоволосый, всегда гладко выбритый, со щеками, отливающими синевой. Он строго официален с заключенными, а также со своими подчиненными — офицерами и солдатами лагеря. При беседе взгляд его серых глаз тяжел, почти неподвижен. Когда он трезв, что бывает нечасто, Станицкий немногословен, и тогда не только заключенные, но и офицеры старались избегать его, не попадаться на глаза.
Подвыпивший Станицкий резко менялся: много шутил, громко ругался, почти бегал по лагерю. Часто он стремительной, быстрой походкой направлялся в лес, где под охраной солдат на лесоповале работали заключенные. Он грозил заключенным страшными карами за малейшие провинности, но все это выглядело наигранно и совсем не страшно — даже когда он хватал палку и с палкой бросался на колонну заключенных.
Когда меня привезли в лагерь, Станицкий был в звании капитана. Он был уже лет десять начальником этого лесозаготовительного лагеря, затерянного среди лесов и болот. Зимой здесь морозы достигали 64 градусов ниже нуля. Глоток ледяного воздуха отдавался острой болью в груди и в легких. А летом — беспредельное царство комаров и мелких мошек. Их целые тучи, кажется, все небо покрыто ими, и от них нет спасения ни в лесу, ни в жилых бараках для заключенных, ни в поселке, где живут вольные.
В прошлом Станицкий был полковником КГБ и жил в Ленинграде. Никогда не предполагал этот преуспевающий, подтянутый полковник КГБ, что его ждут многие годы жизни в затерянном таежном крае. В 1953 году, после смерти Сталина и падения шефа КГБ Берии, полковник Станицкий также попал в немилость — он был разжалован до скромного звания младшего лейтенанта и переведен в Министерство внутренних дел (МВД). И лишь по особой милости одного из генералов КГБ, бывшего друга юности, Станицкий был назначен начальником лагеря Чепечанка на Северном Урале.
А Ленинград пришлось забыть — белые ночи, великолепие Невского и Летнего сада, а также высокую зарплату, голубые погоны полковника КГБ и многое, многое другое... Лишился Станицкий также и прекрасной ведомственной квартиры. Когда полковник с седыми висками превратился в младшего лейтенанта, жена отказалась от него и развелась с ним. Зачем ей было менять Ленинград на лютые северные мopозы и комариные болота? Даже дети Станицкого отвернулись от своего разжалованного отца.
После смерти Сталина и ликвидации Берии с его ближайшими помощниками, в КГБ шла так называемая «чистка»: многих сотрудников Берии выгнали, лишив всех преимуществ. Как справедливы слова Библии: «Что посеет человек, то и пожнет» (Гал. 6:7) — те, кто многие годы проливали невинную кровь, получили возмездие от рук своих же сообщников.
Приехав на Север, бывший полковник КГБ через несколько лет женился на молодой женщине, которую потом стал сильно ревновать к солдатам, охранявшим лагерь. Несколько раз она пыталась бросить его, уехать из таежного края, но Станицкий каждый раз настигал ее и возвращал в свой дом, расположенный в небольшом поселке рядом с лагерем.
Через несколько лет Станицкий стал капитаном. В таежном лагере он пристрастился к водке, часто был навеселе. В поселке при лагере был магазин, куда раз в месяц привозили из Чепца продукты, в том числе и водку. Несколько ящиков водки поступали в полное распоряжение начальника лагеря, и уже он сам составлял список, сколько бутылок причитается каждому офицеру. Конечно, большую часть водки Станицкий оставлял себе. Офицеры недовольно ворчали, хотя открыто протестовать боялись: что им несколько бутылок водки на месяц? Офицеры говорили об этом между собой, да и с заключенными делились своими переживаниями: «Опять Гнутый забрал себе всю водку!»
Подвыпивший Станицкий любил проверять в лесу, как работают заключенные. Солдаты, охранявшие заключенных на работе, обычно заранее предупреждали: «Гнутый идет!» Заключенные бросались усиленно работать. Если же кого Станицкий заставал отдыхающим или сидящим у костра, то тут же пускал в ход палку. Но вместе с тем Станицкий сам часто приносил заключенным в лес сигареты, махорку и пачки чая, и вместе с ними распивал так называемый «чефир» — крепко заваренный чай.
В лагере процветала картежная игра, часто сопровождавшаяся поножовщиной и даже убийствами. В карты заключенные обычно играли в жилом бараке по вечерам и даже ночами, часто до самого утра. У входа в барак картежники ставили нескольких наблюдателей, которые, в случае приближения к бараку солдат и офицеров, должны были срочно оповещать об опасности. Игра сразу прекращалась, карты прятались, игроки спешно разбегались по своим спальным местам.
Игра в карты в лагере привлекает многих зрителей, которые тесным кружком окружают играющих. Счет в игре идет на деньги, иметь которые в лагере официально запрещено. Проигравшие расплачиваются деньгами, папиросами, продуктами, своей одеждой, обувью, а при невозможности заплатить при крупном проигрыше — даже жизнью... Один заключенный с нашего этапа, москвич, проиграл в карты свои золотые зубы-коронки. И тут же золотые коронки сорвали у него с зубов, а инструментом при этом был большой железный гвоздь.
Однажды заключенный по кличке «Васька-картежник» проиграл все, что имел: все деньги и даже свою арестантскую одежду и сапоги. А чтобы отыграться, он предложил играть на жизнь начальника лагеря — если Васька выиграет, то получит назад все свои вещи и деньги, но если его снова постигнет неудача, то он должен убить начальника. Игра в карты возобновилась, но она для Васьки снова была неудачной. Васька сидел на нарах в одних только трусах — он все проиграл, даже носки и майку! А теперь вот и жизнь самого начальника... Он был крайне обозлен. «Не везет!» — сквозь зубы повторял Васька, скверно ругая все на свете.
Его партнер, многолетний враг и соперник по картам, установил срок — 3 дня для погашения долга через убийство, иначе Васька попадет в руки лагерных мужеложников. И Васька-картежник решил пойти и убить начальника лагеря. Он зашел в кабинет к Станицкому. Кабинет начальника был расположен в самом лагере. Кто-то временно одолжил Ваське свою одежду и обувь, но все это было ему явно не по размеру, и он нелепо выглядел в коротких брючках и чужой куртке с короткими рукавами. Сам Васька был высоким, худощавым, лет двадцати.
«Начальник! Я проиграл в карты твою жизнь и должен тебя убить!» — заявил он, приближаясь к столу Станицкого и держа правую руку в кармане брюк. Гнутый не дрогнул, только поднял голову и властно посмотрел заключенному прямо в глаза. Васька тоже молча смотрел в глаза начальнику. Так они с минуту смотрели друг на друга, не говоря ни слова.
«Доигрался, горе-картежник! — наконец прорычал Станицкий. — Сейчас же иди назад в барак, и чтоб сегодня же ты выиграл назад мою жизнь! А теперь вынь руку из кармана и выбрось „перо“!» — и он указал рукой на корзинку для мусора. Васька молча повернулся и бросил в корзинку нож, а потом выскочил из кабинета начальника и почти бегом направился в барак. Всю ночь шла бурная игра в карты, а на следующее утро сияющий Васька был уже одет в свою одежду, а выигранные деньги передал дружкам, чтобы они их запрятали на случай обыска.
Начальник лагеря вызвал Ваську в свой кабинет. Там, кроме Станицкого, находились еще два офицера.
— Ну, рассказывай, горе-картежник, о своих подвигах! — строго приказал Гнутый.
— Гражданин начальник! Все в порядке: я отыграл вашу жизнь! — бодрым тоном начал сияющий и гордый Васька. Он рассчитывал, что начальник похвалит его. Но Станицкий прервал Ваську:
— Негодяй! На жизнь начальника играешь! Не умеешь играть — не бери карт в руки. Пятнадцать суток штрафного изолятора для начала, держать в одиночке! — свирепел Станицкий. — А после пятнадцати суток, не выпуская в зону, отправить его в другой лагерь, — приказал он офицерам.
Сияющий Васька, победитель в опаснейшей картежной баталии, из героя в собственных глазах да и в глазах всего лагеря опять превратился в жалкого «зека», когда его через всю зону в наручниках повели в штрафной изолятор. «Не бери карт в руки! Не бери карт в руки, если не умеешь играть!» — с издевкой кричали ему солдаты.
Таким был наш лагерь и его начальник. И в этот лагерь Господь послал троих проповедников Евангелия: Каншауби Джангетова, Федора Маховицкого и меня.
Содержание
2013-01-19
Георгий Винс
19487