Институтские новости

Осенью 1962 года в газете "Вечерний Киев" появилась большая гневная статья против верующих, где упоминались и мы с женой, а также был назван проектный институт, где я работал инженером, и номер школы, где жена преподавала английский язык. В газете приводились фамилии и других верующих Киева, получивших высшее образование в университетах и институтах Украины. Этот факт вызвал особое возмущение у автора статьи: "Как же так: советская власть дала этим людям высшее образование, а они верят в какого-то Бога? Да еще занимаются пропагандой религии, вовлекают в нее детей и молодежь, и при этом работают в советских школах и на предприятиях города Киева! Куда смотрит их начальство? Как их терпят на работе?" Партийные органы Киева хотели этой публикацией усилить идеологическую борьбу против религии, но достигли обратного: она возбудила в двухмиллионном городе большой интерес к баптистам и их вере.

На следующий день после выхода "Вечернего Киева" статья стала предметом обсуждения во всех отделах института, где я работал: в коридорах на разных этажах собирались группы курильщиков с газетой в руках. Я слышал отклики сотрудников: "Подумайте только: мы считали, что верующие – отсталые, малограмотные люди, древние старики и старухи! А тут – образованные люди, молодые специалисты верят в Бога, проповедуют Библию, и их так много! Это удивительно! Значит, вера в Бога – не мрак и отсталость? Интересно бы узнать об этом побольше!" Были и другие суждения: "Всех этих баптистов нужно сослать в Сибирь, на Крайний Север! Приближается 50-летие Советской власти, и баптистам нет места в нашем обществе!"

На третий день после публикации статьи меня вызвали в кабинет секретаря партийной организации института. Два часа длилась беседа, в ней принимали участие секретарь парторганизации, его заместитель и председатель профсоюзного комитета. Когда я вышел из кабинета после беседы, по институту из отдела в отдел уже циркулировала новость: "В кабинет секретаря парторганизации зашли четверо: трое коммунистов и один баптист. Через два часа из кабинета вышли три баптиста и один сомневающийся". Эту шутку распространил по институту инженер из отдела электриков Владлен Запорожец.

Новости в нашем проектном институте распространялись очень быстро: такого-то будут увольнять, такого-то повышать в должности, этот бросил свою жену и детей и уходит к той-то. И зачастую все это становилось известно задолго до официального приказа по институту или самого факта развода. Распространителем подобных слухов обычно был Владлен Запорожец, высокий брюнет лет 30, энергичный, общительный и очень услужливый. "Будьте добры, разрешите отнять у вас пару минут: у меня есть потрясающие новости, и я вам первому расскажу! Да, кстати, я вас несколько дней не видел: как дела, как здоровье? Чем могу услужить? Да, а вы слышали, что..." – подобные тирады Владлен обрушивал на своего очередного слушателя.

Наш проектный институт располагался в четырехэтажном здании на Печерске, одном из красивейших районов Киева. В нем работало более 400 проектировщиков: инженеров и техников разных специальностей. Запорожец был самой оригинальной и известной личностью в институте: его все знали, многие любили, остальные – терпели. У Владлена не было злых намерений, он был добрым, отзывчивым, хотя в определенной степени и навязчивым собеседником. Большую часть своего рабочего времени он проводил не за рабочим столом, а в бегах. Если нужно было достать что-то дефицитное для института или для начальства, главный инженер Николай Николаевич вызывал Запорожца к себе в кабинет и давал соответствующие указания.

Запорожец числился за электрогруппой, где я был руководителем. Владлен часто мне говорил: "Георгий, сегодня и завтра меня не будет на работе – "сам" (т.е. Николай Николаевич) посылает по важному делу! Но ты не беспокойся: свой чертеж я сделаю к сроку. Все будет на высоте!" И Владлен исчезал на два-три дня. Когда он снова появлялся, то большую часть времени, как обычно, бегал по институту с этажа на этаж, из отдела в отдел – все у него какие-то дела, новости, обсуждения. Правда, свои проекты он всегда делал качественно и в срок, за чертежной доской работал сосредоточенно, быстро и, если нужно, оставался по вечерам. Наши отношения с Запорожцем были добрыми, товарищескими, и это особенно ярко проявилось, когда после статьи в "Вечернем Киеве" для меня в институте наступили трудные времена. Когда я пришел на работу на следующий день после опубликования статьи, в комнате электриков царило гробовое молчание: каждый работал за своим столом, не поднимая головы. Я решил разрядить обстановку:

– Как у нас сегодня тихо в отделе. Статью читали?!

Все сразу оживились:

– Да, да, читали! – раздались голоса.

– Не верю я нашим газетам: в них все с преувеличением! Если начинается какая-то газетная кампания, то пишут с перехлестом, с нажимом на перо. Теперь пошла антирелигиозная кампания, вот они и пишут, – первой высказала свое мнение Нина Петровна, старший инженер, женщина лет 35, тихая, добросовестная в работе, постоянно озабоченная детьми и семьей. Ее муж умер несколько лет тому назад, и она одна воспитывала двух детей-школьников.

Техник Миша Пугачев подошел к моему столу:

– Георгий, не унывай! Тебя все в институте уважают, в том числе и Николай Николаевич с директором.

– А что плохого в религии? Не укради, не убей – это же хорошо! Кроме того, по Конституции у нас свобода религии, – высказался еще кто-то.

В это время в комнату влетел Владлен Запорожец:

– Георгий, весь институт гудит как пчелиный улей! Почти все за тебя. Давай выйдем в коридор на пару минут.

Когда мы вышли в коридор, Владлен буквально потащил меня к окну в конец коридора, где никого не было.

– Слушай, мы все возмущены этой злобной статьей! – возбужденно заговорил он. – Один только К. из строительного отдела настроен против тебя. Когда я утром забежал в их отдел, он кричал на всю комнату: "Выгнать из института этого баптиста, отдать под суд! Лишить его родительских прав, а детей отнять!" Но я сразу охладил его пыл.

В это время в коридоре показался начальник строительного отдела Ефим Борисович Штульберг, он же заместитель секретаря парторганизации института. Ефим Борисович направился к нам. Поздоровавшись, он обратился к Запорожцу: "Владлен, извини, что перебью тебя: потом поделишься своими новостями". Он повернулся ко мне: "Георгий, давай пройдем в наш отдел, есть вопросы по размещению электрооборудования в цехах завода".

Я пошел с ним в строительный отдел. Ефим Борисович открыл дверь большой комнаты, где стояло более 30 столов, и мы услышали возбужденные голоса, перебивающие друг друга. Как только мы вошли, разговоры тотчас прекратились, все занялись работой, и только К. стоял у своего стола и с презрительной усмешкой смотрел на меня. Минут 20 мы со строителями обсуждали размеры помещений для электрооборудования.

Когда я выходил из отдела, меня чуть не сбил с ног стремительно влетевший к строителям Запорожец, и сразу же из-за закрытой двери раздались громкие голоса и выкрики.

Позже я узнал подробности происходившего. Как только я вышел, К. обратился к начальнику отдела:

– Ефим Борисович! Почему вы позволяете этому баптисту заходить в наш отдел?

Тот ответил:

– Я сам его пригласил по производственным вопросам!

К. возмутился.

– Разве вы не читали статью в "Вечорке"? Этому баптисту не место в нашем коллективе! Необходимо созвать общеинститутское собрание и немедленно уволить его с работы, предать суду и лишить родительских прав!

В отделе поднялся сильный шум. Владлен Запорожец, подскочив к К., закричал:

– Это тебя нужно судить общественным судом за аморальное поведение: ты оставил семью, бросил своих детей, позоришь звание советскго инженера! Тебя нужно исключить из нашего коллектива за моральное разложение!

Шум нарастал. В дверь просунула голову секретарша директора и объявила: "Николай Николаевич просил прекратить митинг и не терять рабочего времени!" Так она пробежала по всем этажам, и шум в отделах затих. Владлен вернулся в нашу комнату и молча принялся за работу.

На следующий день он сказал мне: "Директора и секретаря парторганизации вызвали с утра в обком партии по поводу этой статьи!" С директором института я был мало знаком, встречался всего два-три раза. Но секретаря парторганизации Владимира Ивановича Крюкова знал хорошо: раньше мы вместе работали в другом проектном институте. Владимир Иванович, по специальности техник-электрик, был старше меня лет на десять, фронтовик, член партии с начала Отечественной войны. На фронте он потерял правую ногу и ходил на протезе, опираясь на палочку Мы с ним вместе работали над несколькими проектами, он два или три раза заходил ко мне домой, когда мы с женой жили в центре города в коммунальной квартире. Так что с Владимиром Ивановичем я был в добрых отношениях.

На третий день после опубликования статьи меня вызвали к секретарю партийной организации. В кабинете меня ждали сам Владимир Иванович Крюков, его заместитель Ефим Борисович Штульберг и председатель профкома Владимир Куракин. С Володей Куракиным я был знаком давно: вместе учились в техникуме в первые послевоенные годы. Потом Володя поступил в военно-политическое училище Военно-морского флота, после окончания учебы плавал на военных кораблях политработником, а затем служил в десантных войсках. В 1956 году, после сокращения штатов в Советской армии, он попал в отставку. Снова мы с ним встретились в начале 60-х годов в нашем проектном институте, куда он поступил на должность техника-строителя.

На столе Крюкова лежала развернутая газета со статьей. Некоторые строчки были подчеркнуты красным карандашом. Мне предложили сесть. Ефим Штульберг спросил, указывая на газету:

– Что ты скажешь на это?!

Я пожал плечами:

– А что мне говорить? Я верю в Бога и этого не отрицаю. Да и вы все знали, что я верующий.

Владимир Куракин заметил:

– Знать-то мы знали, что ты верующий, хотя и наш групповой инженер. Но то, что после работы ты религиозный пропагандист – это мы только теперь узнали. Вот появилась эта статья, и нам теперь всю эту баптистскую историю распутывать!

Владимир Иванович Крюков заметил:

– Ваше положение очень серьезно. Вчера директора института и меня, как секретаря парторганизации, вызывали в обком партии. Директору предложили вас немедленно уволить. Нас также поставили в известность, что на вас заведено уголовное дело, и есть намерение лишить родительских прав, а детей поместить в специнтернат на перевоспитание. У вас трое детей и мне их жаль: я бывал у вас дома и знаю вашу семью. Подумайте о детях/ Я, как секретарь парторганизации и участник Отечественной войны, попросил разрешения пока не применять к вам строгих мер. Я сказал, что коллектив института берет вас на перевоспитание. Правда, в обкоме в ответ на это рассмеялись, но на первых порах согласились. "Попробуйте, Владимир Иванович! Будет успех – мы вам вручим Золотую Звезду Героя".

Володя Куракин подмигнул мне:

– Георгий, посодействуй, чтобы Владимир Иванович мог получить Золотую Звезду!

Ефим Штульберг прервал его:

– Хватит шуток! Георгий, расскажи нам о своей вере и как ты пришел к ней. Как думаешь жить дальше? Говори откровенно: мы тебе не враги, а хотим понять тебя и разобраться в возникшей ситуации.

Я ответил, что верю в Бога, как Творца, сотворившего солнце, землю, луну, растительный и животный мир, и нас, людей. Я также рассказал им, как в 16 лет, когда мы еще жили в Сибири, я глубоко осознал, что являюсь грешником, и только Сын Божий Иисус Христос, который умер за грехи людей, может дать мне спасение и жизнь вечную. Летом 1945 года я принял водное крещение, в присутствии многих верующих дав Богу обещание жить для Него. Моя жена, Надежда Ивановна, тоже верующая с 15 лет. У нас трое детей: дочери Наташе 9 лет, сыну Пете – 6, и младшей, Лизе, годик. Мы – христианская семья, и не скрываем своей веры от детей, читаем с ними Библию, молимся, посещаем богослужения. Это – главное в нашей жизни.

Куракин спросил:

– А как дела на работе у жены? В статье написано, что она преподает английский язык в старших классах.

– Вчера в ее школе было профсоюзное собрание, после которого ее уволили. От моей жены потребовали, чтобы она отказалась от веры в Бога.

– Ну и что она им ответила?

– Ответила, что верит в Бога, и в этом смысл ее жизни.

– Георгий, а тебе не кажется, что вы не вполне современные люди? – спросил Ефим Штульберг – Вы с женой производите впечатление каких-то отсталых фанатиков. Подумай, ты закончил политехнический институт, твоя жена – Киевский университет, и после этого вы оба – верующие?! И детей учите верить в Бога? Да это же дикость какая-то! Смотри, что получается: по воскресеньям ты – баптистский проповедник, у нас в институте – руководитель группы! Как это совместить?!

В таком духе беседа продолжалась около двух часов. Какое официальное решение они вынесли в результате ее, я так никогда и не узнал. Когда я выходил из кабинета, то буквально столкнулся с Запорожцем: он стоял у самой двери и, видимо, многое слышал. Запорожец резко развернулся и заспешил по коридору в строительный отдел, а затем и в другие отделы со своей потрясающей новостью: "Из кабинета секретаря парторганизации вышли три баптиста и один сомневающийся!" Конечно, его утверждение было явным преувеличением, но я знаю, что Бог дал мне в тот день возможность многое сказать о вере в Него руководителям института.

В один из воскресных дней в июне 1963 года наше мирное богослужение в лесу недалеко от Киева было разогнано органами КГБ и милиции под руководством капитана КГБ Карася. Они напали на нас, когда мы молились в конце собрания, стоя на коленях. Нас было человек 150. Представители власти пытались арестовать проповедников, но большая группа молодежи окружила нас плотным кольцом. Это противостояние продолжалось более часа, затем нас оставили в покое, и мы пошли к электричке, чтобы вернуться в город.

Когда мы вышли из электрички в Киеве, на привокзальной площади работники КГБ, получив в городе численное подкрепление, снова совершили нападение на нас, пытаясь арестовать руководителей лесного собрания. Тогда мы запели христианский гимн, и все вместе пошли по улице Работники КГБ и милиции стали избивать верующих, и 19 человек, в том числе и я, были арестованы. Нас поместили в Лукьяновскую тюрьму Через день 14 человек отпустили, а пятерым из нас дали по 15 суток. Так началось мое личное знакомство с советскими тюрьмами.

Вернувшись на работу после 15 суток я узнал, что приказом директора института меня сняли с должности группового инженера и перевели в рядовые инженеры-электрики. Прошло еще два месяца, и меня вызвал для беседы директор института.

– Георгий Петрович, я вас защищал перед обкомом партии, сколько мог. Но сейчас вопрос стоит так: или вы – или я. Если я вас не уволю, то меня самого снимут с должности директора. Было бы хорошо, если бы вы сами подали заявление об увольнении по собственному желанию.

– Хорошо, я подам заявление, – согласился я. Эти события происходили в августе 1962 года.

Прошло более тридцати лет, и в 1995 году я посетил общину мессианских евреев в Киеве, где мне предложили сказать проповедь. На собрании присутствовало более 100 евреев, которые признали Христа своим Мессией и личным Спасителем. Трогательно было слышать, как они пели псалмы Давида на еврейском языке.

В конце собрания, во время вопросов и ответов, к микрофону вышел пожилой человек примерно моего возраста. Он повернулся ко мне (я сидел возле кафедры) и сказал: "Дорогой Георгий Петрович, вы наверно уже забыли своего сослуживца по проектному институту Изю (и он назвал свою фамилию). Да и неудивительно – с тех пор прошло более 30 лет! А я помню вас, потому что многие годы следил за вашей христианской судьбой, читал все, что писали о вас киевские газеты, хотя и не верил газетам. Но главное: я хочу вам сказать, что теперь и я – христианин! Бог живет в моей сердце, я верю в Христа – Мессию Израиля и моего личного Спасителя. Так что теперь я ваш брат во Христе!"

После собрания Изя подошел ко мне, и мы от души обняли друг друга. Я не знаю судьбы моих других сослуживцев, и в особенности тех трех руководителей института, которые беседовали со мной в 1962 году, но много раз, вспоминая прошлое, я молился о спасении их душ. Дай Господь, чтобы пред престолом Божьим можно было сказать: "В кабинет секретаря парторганизации в июне 1962 года зашли четверо: трое коммунистов и один баптист А спустя несколько десятилетий в вечности, у ног Христа, встретились четверо верующих!"