Хмельной вагон

Лето 1992 года, мы с женой едем в поезде из Хабаровска в Благовещенск, город моего детства. В Благовещенске я родился и жил первые пять лет своей жизни, здесь родилась и выросла моя мама, жили и трудились на русской евангельской ниве мой отец и дед. В Благовещенске и сегодня живут мои родственники по линии мамы, Чешевы.

В Хабаровске мы с Надей сели в проходящий поезд Владивосток-Благовещенск. Когда мы вошли в плацкартный вагон, в нос ударил застоявшийся спиртной дух, перемешанный с табачным дымом. Вагон был страшно грязный, везде валялись остатки пищи, селедочные хвосты, обрывки газет и масса пустых бутылок от водки и пива. От проводника несло водочным перегаром. Надя посмотрела на меня: "Что это? Куда мы попали?" Я ответил: "В хмельной вагон! Что ж, придется потерпеть, завтра днем будем уже в Благовещенске".

В Хабаровске вместе с нами в вагон село всего пять человек, большинство пассажиров ехало из Владивостока, почти все были пьяны. В купе проводников, куда я после отхода поезда пошел за постельным бельем, шла бойкая торговля водкой. Поезд отправлялся из Хабаровска вечером, в вагоне плохо работало освещение, стоял полумрак. Я принес от проводника веник, и Надя смела мусор со столика и пола.

Весь вечер в вагоне стоял пьяный галдеж, непрестанная ругань, то там, то здесь возникали скандалы и драки. Я подобного давно уже не видел, отвык. Атмосфера вокруг удручающая: пьют и ругаются не только мужчины, но и женщины. Пассажиры, не участвующие в пьянке, как-то сникли, затихли и притаились на своих местах, а пьянь вовсю гуляет и верховодит. Мы стелим постели и укладываемся спать на своих полках. За окном темная ночь, поезд стремительно несется через тайгу, реки и горы в город моего детства.

К середине ночи пьяный шум в вагоне понемногу стихает. Поскорей бы уже наступил день – в Благовещенске нас встретят друзья, и забудется этот хмельной вагон! Постепенно засыпаем. Среди ночи я внезапно проснулся от испуганного крика моей жены. Соскакиваю с полки: какой-то пьяный буквально свалился на нее с верхней полки.

Я хватаю мужчину за плечи: "В чем дело?!" Он, оттолкнув меня, кричит: "Иди-ка ты отсюда, дед!" При этом он страшно ругается. Я строго говорю: "Оставьте в покое мою жену!", но пьяный не унимается: "Убирайся отсюда, старик! Не твое это дело!" В это время возле нас появляются двое подвыпивших, но еще что-то соображающих мужика, и силой уводят своего дружка. Надя ложится на свою полку, а я еще некоторое время стою рядом с ней, чтобы убедиться, что все успокоилось. Потом и сам укладываюсь, но сна уже нет.

Некоторое время стоит тишина, а затем снова шум: в другом конце вагона завязалась драка. Рядом с нами какой-то пьяный открывает окно и начинает выбрасывать пустые бутылки, другие ему не дают. Через открытое окно в вагон врывается шум быстро несущегося поезда и свежие порывы ветра. На какой-то миг аромат ночной тайги вытесняет дух алкоголя. Но ветер холодный, пробирает до костей, со всех сторон раздаются крики, чтобы закрыли окно. В вагоне снова поднимается ругань. Я иду в купе проводников, чтоб они утихомирили буянов, но там тоже идет пьянка, и наш проводник еле ворочает языком. Ну и вагон, ну и публика! Ничего не остается, как только вернуться на свое место и ждать утра.

Еще через пару часов вагон наконец затихает. Но у меня нет сна, хотя за окном еще только начинает светать. Поезд идет почти без остановок, иногда громыхает на стрелках, и тогда в окне проплывают слабые огни редких дорожных полустанков, а потом снова безлюдье и тьма. Я люблю Россию, люблю ее народ и уже многие годы молюсь о его духовном пробуждении. Но что же происходит в моей стране? Какой-то массовый пьяный бред. Откуда это безудержное стремление к алкоголю?

Вспоминаю, как с вопросом о русской водке я столкнулся в Вашингтоне в 1982 году на приеме у президента Рейгана в Белом Доме. На встречу с президентом были приглашены десять бывших советских граждан, в разные годы выдворенных из Советского Союза. Среди них был и я, бывший узник советских лагерей за проповедь Евангелия, за три года до этого лишенный гражданства и выдворенный из советской тюрьмы в Америку

Примерно за час до встречи с президентом нас собрали в Белом Доме в кабинете одного из его советников. И тут я услышал, как мои товарищи по изгнанию стали просить советника президента достать русскую водку чтобы торжественно отметить встречу с президентом. Советник без особого восторга выслушал эту просьбу и, пытаясь отклонить ее, сказал:

– У нас в Белом Доме нет русской водки, но есть шампанское.

Но гости решительно настаивали:

– Нам важно выпить вместе с президентом именно водку! Это наша русская традиция, и она обязательно должна быть соблюдена!

Печально было мне это слышать. Я знал, что во время встречи будет подниматься вопрос о положении узников совести в советских лагерях и психиатрических больницах, о преследовании христианской веры в Советском Союзе. С этой целью я и прибыл в Белый Дом: в тот период более 150 проповедников Евангелия страдали в тюрьмах и лагерях за веру Христову, многих из них я лично хорошо знал. В советской тюрьме тогда умирал мой близкий друг Николай Петрович Храпов, духовный наставник и друг христианской молодежи, поэт, писатель, многолетний узник за Слово Божие, проведший в заключении почти 28 лет

Оказавшись в Америке в 1979 году я старался везде, где только мог, говорить об узниках за веру, призывая христиан всего мира к молитвам о гонимых христианах, к духовной солидарности с ними. С этой целью я приехал и в Белый Дом, а вот здесь затевается выпивка русской водки при обсуждении с президентом таких животрепещущих вопросов! Срочно принимаю решение: я должен отказаться от участия в этой пирушке, даже если и не придется быть на встрече с президентом. Я подошел к советнику президента:

– Извините, но я не смогу участвовать во встрече с президентом, если на столе будет водка или какие-либо другие алкогольные напитки. Я – христианин и никогда не употребляю алкоголя. По моим убеждениям, я даже не могу сидеть за тем столом, где распивают спиртное. Прошу вас передать президенту Рейгану о моем глубоком сожалении, что наша встреча не состоится.

Советник сразу же куда-то вышел. Минут через 10 он вернулся, подошел ко мне и сказал:

– На встрече с президентом не будет ни русской водки, ни других алкогольных напитков, а только минеральная вода и соки.

– Большое спасибо! – поблагодарил я его. Вскоре нас пригласили в зал с красиво убранным столом. Каждому было указано заранее определенное место, мы сели. Через несколько минут торжественно распахнулись двери, и все встали, приветствуя президента. Войдя в комнату, президент Рейган сразу же направился ко мне, пожал руку и попросил совершить молитву перед едой. Затем президент поздоровался с каждым из приглашенных и направился к своему месту за столом. Я попросил всех встать для молитвы и призвал Божье благословение на дары пищи и нашу встречу.

Нам объявили, что каждый имеет несколько минут для изложения волнующих его вопросов. Когда дошла очередь до меня, я рассказал президенту о положении верующих в СССР и особенно о положении узников за веру, а также ответил на его вопросы, так как президента глубоко волновал вопрос преследования религии в СССР. В ходе встречи я понял, что президент хотел услышать об этом непосредственно от тех, кто в прошлом сам подвергался гонениям за веру в Бога в Советском Союзе. В то время Соединенные Штаты часто посещали представители официальных религиозных центров в СССР, вставшие на путь компромисса с государственным атеизмом. Эти люди, как и все остальные представители советской пропаганды, во всеуслышанье заявляли, что в Советском Союзе – полная религиозная свобода, нет ни одного узника за веру в Бога, а в тюрьмах находятся только уголовные преступники.

Во время встречи президент также задал мне несколько вопросов о Леониде Брежневе: во-первых, встречался ли я с ним? Я ответил, что личной встречи с Брежневым у меня никогда не было: он, вероятно, старался держать меня подальше от себя – в уральских и сибирских лагерях. Затем президент спросил:

– Как вы думаете, имеет ли Леонид Брежнев определенные духовные ценности: уважает ли он Библию? Верит ли в Бога?

"Какие наивные вопросы!" – подумал я и ответил:

– Не думаю, что Брежнев верит в Бога, он – атеист, Генеральный секретарь коммунистической партии, которая борется с верой и церковью. А насколько он "ценит" Библию видно из того, что в Советском Союзе Библии регулярно конфисковываются у верующих представителями власти. Президент задал мне еще один вопрос:

– А как вам кажется: что Леонид Брежнев особенно ценит просто как человек, как личность?

Этот вопрос вызвал у всех русских улыбку. Я ответил:

– Настолько мне известно, Брежнев высоко ценит русскую водку!

Мой ответ вызвал оживление у всех присутствовавших: и русских, и американцев. В заключение я передал президенту Рейгану список узников евангельских христиан-баптистов на английском языке, фотографии узников и их семей, фотографии разрушенных молитвенных домов, а также подарил ему крошечное Евангелие от Марка, предназначенное для узников, несколько тысяч копий которого были отпечатаны в тайной типографии баптистов в СССР.

Та памятная встреча с президентом Соединенных Штатов и беседа с ним о духовных ценностях вспомнилась мне теперь, десять лет спустя, во время бессонной ночи в хмельном вагоне. Рейгана интересовало отношение Брежнева к вопросам веры в Бога, но, к стыду моему за лидера нашей страны, я должен был признаться, что любовь к водке вытеснила из души этого человека интерес к духовным ценностям, а в конечном результате привела к деградации личности. И мне горько было сознавать, что хотя теперь многое изменилось и наступила свобода проповеди Евангелия, пьянство на Руси по-прежнему калечит судьбы миллионов людей.

А поезд все летел по просторам Дальнего Востока, наш вагон наконец-то окончательно притих, все спали. Я молился о судьбах народов России, а потом включил карманный фонарик и стал торопливо записывать рождавшиеся строки:

Издано Русской миссией благовестия.