Глава 2. От Яффы до края земли

Это произошло в декабре 1952 года в Яффе, в Израиле.

Клименция Хинн находилась в больнице: вот вот она должна была родить своего второго ребенка. Стоя у окна родильного отделения, Клименция задумчиво смотрела на открывающийся прекрасный вид: ярко голубые воды Средиземного моря, уходящие в бесконечность. Но на душе этой маленькой женщины родом из Армении было неспокойно. Ее сердце разрывалось от горечи, страха и стыда.

Невдалеке от берега виднелось несколько черных островерхих утесов, носящих имя Андромеды. Греческая легенда гласит, что девушка, по имени Андромеда, была прикована к одному из этих утесов, и тогда герой Персей прилетел на своем крылатом коне, убил морское чудовище, готовое сожрать девушку, и спас ее.

Клименция страстно желала, чтобы кто-нибудь тоже прилетел к ней и спас ее от позора и страданий. Она была примерной прихожанкой греческой православной церкви, но не слишком много знала о Господе. Несмотря на это, она пыталась "торговаться" с Ним.

Стоя у окна и глотая слезы горечи, она молила Бога: "У меня единственная просьба, Господь. Пожалуйста, дай мне мальчика, и тогда я отдам его Тебе обратно". Она умоляла Его снова и снова: "Пожалуйста, Господь, дай мне мальчика, и я отдам его Тебе".

ЯФФА

Шесть прекрасных роз

Первым ребенком в семье Костанди и Клименции Хинн была чудесная девушка Роза. Но безжалостные традиции Среднего Востока – и в особенности семьи Хиннов – требовали: первенцем должен быть мальчик и наследник.

Семья Костанди, эмигрантов из Греции в Палестину, начала преследовать Клименцию за то, что она не родила мальчика. "Посмотри, – кололи ей глаза, – жены всех братьев родили мальчиков". Над ней насмехались и издевались, доводя бедную девушку до слез. Клименция чувствовала стыд и свою вину перед мужем, а ведь ради этого брака их родители приложили столько усилий.

Ее глаза все еще были мокры от слез, когда она заснула в тот вечер. Ночью ей приснился необыкновенный сон, который Клименция вспоминает до сих пор. "Я увидела шесть роз – шесть прекрасных роз в моей руке, – рассказывает она. – Потом я увидела, как Иисус вошел в мою комнату. Он подошел ко мне и попросил у меня цветок, и я отдала ему одну розу". Дальше в этом сне появился стройный невысокий молодой человек с темными волосами. Клименция помнит каждую черточку его лица, он подошел к ней и укрыл ее теплым одеялом.

Когда молодая женщина проснулась, она спрашивала себя: "О чем этот сон? Что это все может значить?"

На следующий день, третьего декабря 1952 года, родился мальчик – это был я.

Потом моя мама родила еще шесть мальчиков и двух девочек, но наша мать никогда не забывала, как она "торговалась" с Богом. Позднее она рассказала мне об этом сне и объяснила, что я и был той самой розой, которую она отдала Иисусу.

Я прошел конфирмацию в греческой православной церкви, крестил меня Иерусалимский патриарх Бенедикт. Во время церемонии он дал мне свое имя – Бенедикт. Если ты родился на Святой земле, то религиозный отпечаток на твоей жизни – неизбежность. В возрасте двух лет я попал в католическую подготовительную школу и затем уже в течение четырнадцати лет моими единственными учителями были сперва монашка, а потом и монахи.

Яффа казалась мне райским уголком. И на самом деле само слово "яффа" означает "красивый";

Иоппа – на древнегреческом, и Яфо – на еврейском. На всех языках это слово переводится одинаково.

Когда я был мальчишкой, я любил слушать рассказы о событиях, которые происходили на этой земле. Город Яффа был основан еще до того, как начали писать историю. Первые упоминания о нем можно найти в списках фараона Тутмоса среди ханаанских городов, обложенных данью. Это было в далеком пятнадцатом веке до Рождества Христова, еще до того как Иисус Навин взял Иерихон. Именно там разгружались корабли финикийского царя Хирама Тирского, которые привозили кедр для постройки храма времен царя Соломона.

Несмотря на все эти увлекательные факты, история не щадила место моего рождения. Яффу захватывали, покоряли, разрушали и выстраивали заново много раз. Симон Маккавей, Веспасиан, мамлюки, Наполеон и Алленби – все побывали в Яффе.

Всего за шесть лет до моего рождения Яффа оказалась одним из городов нового государства Израиль, об образовании которого говорили пророки. Однако население Яффы не было еврейским.

Мэр Хинн

Когда я был маленьким, мой отец был мэром Яффы. Он был крупный мужчина, около двух метров ростом и ста килограммов весом. Он был прирожденный лидер. Мой отец был могуч физически, обладал ясным умом и сильной волей. До того как осесть в Палестине, его семья переехала из Греции в Египет и уж потом в Яффу, что здесь было обычным делом. Этот город в годы моего детства был по-настоящему международным. Проходя по улице Рацель к Башенной площади, на которой располагались Башня Абдул Хамид Юбили с часами, каменная тюрьма и Великая Мечеть, выстроенная в 1810 году, можно было слышать французскую, болгарскую, арабскую речь. В ларьках и открытых кафе можно было найти самый разнообразный выбор блюд – от пудинга до фалаффеля. (Фалаффель – арабское мясное блюдо, напоминающее шаверму. Прим. пер.)

Я ничем не выделялся в этом пестром мире: рожденный в Израиле, но не еврей; воспитанный в арабской культуре, но не араб; ученик католической школы, но крещенный в греческой православной церкви.

В этой части земли языки смешивались с легкостью. Я думаю, что каждый мог говорить по меньшей мере на трех или четырех языках. На арабском говорили дома, но в школе сестры католички учили на французском, за исключением Ветхого Завета, который преподавался на древнееврейском. И хотя я был еще маленьким, я помню, как Яффу с ее стотысячным населением просто захлестнула волна евреев из Тель-Авива, который стремительно рос на север. Сегодня этот конгломерат официально имеет двойное название: Тель-Авив-Яффа. Там проживает около четырехсот тысяч человек. Тель-Авив начал свое существование необычным образом. Это был еврейский эксперимент: в 1909 году шестьдесят семей в складчину купили тридцать два акра голых песчаных дюн на севере от Яффы и приступили к их освоению. Они устали от тесноты шумных арабских кварталов, где они жили. Поселение продолжало расти, пока Тель-Авив не стал крупнейшим городом в Израиле. Несмотря на то, что мой отец не был евреем, израильские руководители доверяли ему. Они были рады, что мэром стал человек, который способен работать в столь многонациональной среде. Мы гордились его многочисленными друзьями, среди которых было много известнейших людей. Отцу несколько раз предлагали стать послом Израиля в разных странах, но он предпочел оставаться в Яффе.

На семью же времени катастрофически не хватало. Положа руку на сердце, я могу сказать, что не слишком хорошо знал своего отца в те годы. Казалось, он был абсолютно неуловим, то встречаясь с какими-нибудь важными гостями, то выполнгя официальные обязанности, представляя руководство Яффы. Он не был человеком, который любит показывать свои чувства, он был скорее строг, редко выражая свои привязанности и антипатии (зато мать была сама чувствительность). Я думаю, отчасти это объяснялось особенностями культуры. Мужчина должен быть мужчиной. Мы жили очень хорошо. Служба отца в правительстве позволила нам иметь собственный дом в фешенебельном районе; он был обнесен каменной оградой с усыпанным битым стеклом верхом в целях безопасности. Моя мать была "хозяйкой в доме" во всех смыслах этого слова – растить такую ватагу детей было нелегким делом.

Католический кокон

По мере того как я переходил из класса в класс, я больше и больше считал себя католиком. Подготовительная школа, в которой я учился, скорее напоминала монастырь. Мы регулярно посещали мессу. Мои родители против ничего не имели, потому что частная католическая школа была самым престижным учебным заведением в городе. Всю неделю я занимался с католическими монахинями, а по воскресеньям ходил с отцом и матерью в греческую православную церковь. Такой порядок вещей не считался чем-то странным в многонациональной Яффе. Верность какой-то одной деноминации не считалась таким уж важным делом.

Был ли я католиком? Вне всякого сомнения! Католицизм был моей молитвенной жизнью. Это занимало мое время и внимание пять дней в неделю. Я думал как католик. Я практически жил в монастыре, и в этом коконе я был несколько оторван от мира.

Я был отделен от мира и еще по одной причине – ребенком я ужасно заикался. Малейшее волнение приводило к тому, что я почти не мог говорить. Для меня было трудно подружиться с кем-нибудь, надо мной насмехались или просто не хотели разговаривать.

Я не слишком разбирался в том, что происходит в мире, я знал только то, что мои учителя считали нужным мне сообщить. Зато в вопросах, касающихся католической жизни, я был настоящий знаток. Время шло, и вскоре я перешел под попечительство так называемого Братского собрания – там уже все учителя были монахи.

Несмотря на то, что я был всего лишь маленький мальчик, я был ужасно религиозен. Я молился и молился без устали – возможно больше, чем многие христиане молятся сегодня. Но все, что я знал, это молитва Святой Деве Марии, всем святым, молитва Господня и несколько других молитв из различных молитвенников.

Очень, очень редко я действительно говорил с Господом. Если у меня была какая-нибудь особенная нужда, я приносил ее Богу, а в остальном моя молитвенная жизнь была полна рутины и штампов, повторяющихся изо дня в день.

Казалось, что тогда во взаимоотношениях с Богом проповедовался только один принцип: "Когда ты молишься, нужно чувствовать боль". Сделать это было довольно легко. Практически невозможно было найти другого места, чтобы встать на колени, кроме белых иерусалимских камней, из которых было сделано буквально все вокруг. А в школе, где я учился, на полу из жестких белых камней не было ковров.

Я на самом деле пришел к заключению, что если ты не страдаешь во время молитвы, Господь не слышит тебя, что страдание является лучшим средством завоевать Божьи симпатии.

Несмотря на то, что в учении напрочь отсутствовала всякая духовность, я до сих пор храню в памяти глубокие библейские знания, которые я приобрел в те дни. Я часто думаю: "Не так уж много детей сейчас изучают Ветхий Завет на древнееврейском". Наши путешествия по различным местам Израиля оживляли Слово Божье, привязывая ею к действительности. Однажды, например, мы ездили в Нагев, где, стоя рядом с колодцами, которые вырыл Авраам, слушали лекцию о нем. Я никогда не забуду эти поездки.

Его одеяния были белее белизны

Несколько раз в моей жизни Бог говорил мне в видениях. Один раз это произошло и в Яффе, когда мне было одиннадцать лет.

Я верю, что именно тогда Бог начал действовать в моей жизни. Я помню это видение так ясно, как будто это произошло вчера. Я увидел, как Иисус вошел в мою спальню. На Нем была одежда белее, чем сама белизна, а поверх была накинута ниспадающая темно красная мантия. Я видел Его волосы. Я смотрел в Его глаза. Я видел все. Вы должны понять одно: в то время я не был спасен и не знал Иисуса, я еще не просил Христа войти в мое сердце. Но увидев Его, мгновенно узнал Его. Я знал – это Господь.

Когда это произошло, я глубоко спал, но неожиданно со мною стало происходить что-то странное, я начал ощущать, будто мое детское тело пронзает электричество, будто меня включили в розетку. Я чувствовал, как будто миллион иголок касались моего тела, вызывая необычное оцепенение. Я глубоко-глубоко спал, когда явился Господь. Он посмотрел прямо на меня. Его глаза были самыми прекрасными в мире. Он улыбался и открыл мне Свои объятия. Я чувствовал его присутствие, мне было хорошо. Я никогда этого не забуду.

Господь ничего не сказал тогда, Он просто посмотрел на меня и исчез. Я мгновенно проснулся. В тот раз я не понял до конца, что, собственно, произошло, но это не был просто сон. Во сне с тобой не случается таких переживаний, которые произошли со мной. Бог показал мне видение, которое оставило неизгладимый след в моем детстве.

Когда я проснулся, я все еще чувствовал эти странные покалывания. Я открыл глаза, осмотрелся вокруг, прислушался. Необычайно сильные чувства вес еще до краев наполняли меня. Меня словно парализовало.

Я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Меня как будто заморозили. Но все-таки я мог контролировать себя. Эти сильные чувства переполняли меня, но не управляли мной. Я чувствовал, что могу произнести: "Нет, я не хочу, чтобы это продолжалось", и это переживание оставило бы меня. Но я ничего не сказал. Я просто лежал тихонько, и эти чувства оставались со мной, а затем медленно растаяли.

Утром я рассказал обо всем моей матери, и она до сих пор помнит свой ответ: "Ну, тогда ты наверняка святой". Такие вещи не случались с людьми в Яффе, будь они католиками или православными. Конечно, я не был "святой", но моя мать думала, что если Иисус явился мне, то у Него должно быть более высокое призвание для меня.

А пока Бог трудился над моей жизнью, начали происходить другие события, которые навсегда изменили судьбу нашей семьи.

ДО КРАЯ ЗЕМЛИ

Из Газа на Галанские высоты

Живя в Израиле в шестидесятых, мы на себе чувствовали усиление политического напряжения. Чуть ли не каждый день арабы вторгались в Израиль то тут, то там по всей границе от Египта до Иордании и Сирии. Израильская армия, в свою очередь, совершала ответные набеги.

В мае 1967 года Израиль и три арабских государства подняли в ружье свои войска, готовясь к возможному вооруженному конфликту. По требованию Египта силы ООН были выведены из сектора Газа и с Синайского полуострова.

Пятого июня 1967 года израильская авиация нанесла удар по аэродромам Египта, Иордании и Сирии. Этот инцидент потом назвали "Шестидневной войной". Меньше, чем за неделю, израильская армия почти полностью уничтожила арабскую авиацию. Израильские войска захватили сектор Газа, Синайский полуостров, так называемый западный берег и принадлежащие Сирии Галанские высоты.

Неожиданно для всех Израиль начал контролировать арабские территории, увеличив почти в три раза территорию самого Израиля.

Я никогда не забуду тот день, когда отец собрал нас и объявил, что вскоре мы эмигрируем из Израиля. Он предупредил: "Не говорите никому об этом, потому что могут возникнуть трудности с выездными визами".

Вначале мы планировали переехать в Бельгию. У отца там были какие-то родственники, и сама мысль жить во франкоговорящей стране казалась привлекательной. В конце концов это был язык, на котором меня учили в школе. Но однажды вечером канадский атташе пришел к нам домой и показал фильм о жизни в Канаде. Торонто выглядел таким процветающим городом! У отца там жили два брата, правда, у нас были сомнения, смогут ли они нам помогать. Проблемы, которые нам предстояло решить перед отъездом, казалось, росли каждый день. Как-то раз отец сказал, что нам потребуется пять лет, чтобы подготовиться к отъезду должным образом.

Я торгуюсь с Богом

Мы настолько были охвачены желанием уехать из Израиля, что я начал молиться за это, стоя на коленях на жестких иерусалимских камнях. Я даже дал обет Господу: "Господь, если мы уедем, я дам тебе самый большой кувшин оливкового масла, какой мне удастся найти. Господь, – обещал я, – когда мы доберемся до Торонто, я принесу его в церковь и отдам его в жертву благодарения для Тебя".

При моем воспитании "торговля с Богом" была обычным делом. Оливковое масло было чрезвычайно дорогим, и я дал обет.

Через пару недель моему отцу позвонили из канадского посольства и сообщили: "Мистер Хинн, все улажено, не спрашивайте меня как. Все ваши бумаги готовы, и вы можете ехать в любой момент". Мы не заставили себя долго ждать. Продав почти все, что у нас было, мы приготовились к совершенно новой жизни в Северной Америке. В те последние дни перед отъездом я остро чувствовал, что нечто необычайное произойдет вскоре. Я знал, что покидаю великую страну, но все-таки был уверен, что еще большее ждет меня впереди.

Иона отплыл из портового города Иоппия, ныне Яффа, и в результате целый город Ниневия был спасен.

Множество раз я поднимался на Цитадель, высокую гору неподалеку от Яффы, чтобы посмотреть на залив. Рядом с маяком стоит францисканская церковь, построенная в 1654 году. По соседству располагается дом Симона кожевника, где гостил несколько дней Петр и где он увидел видение, изменившее мир. Бог сказал ему, что спасение будет не только евреям, но и язычникам, на что Петр ответил: "...Истинно познаю, что Бог нелицеприятен, но во всяком народе боящийся Его и поступающий по правде приятен Ему" (Деян. 10:34-35).

С этого самого дня проповедь о Христе начала распространяться из Иоппии в Кесарию и затем до края земли, изменяя все человечество.

Когда мы ехали по шоссе Хагана в аэропорт Лод, я думал о тех чудесных католических монахинях, которые так заботливо учили меня: "Неужели я видел их лица в последний раз?" Из окна самолета я бросил прощальный взгляд на растянувшиеся на многие километры желто серые кубы Тель-Авива. За ними раскинулись огромные плантации апельсиновых деревьев сочного зеленого цвета. Иудейские холмы виднелись на горизонте, отражая яркий солнечный свет. Пролетая над изумрудными водами Средиземного моря, я попрощался с родной Яффой. К горлу подступил комок. Мне было четырнадцать, и это был единственный дом, который я знал.

Мороженое в ларьке

Прибытие семьи Хиннов в аэропорт в Торонто не было торжественным, но именно этого и хотел наш отец. Комитет по приему почетных гостей не встречал нас, никто не обещал дать моему отцу работу. Мы приехали в Канаду, имея лишь одежду на себе, несколько чемоданов с вещами и немного денег, на которые мы могли просуществовать лишь первое время. Первым нашим жильем была квартира, которую мы снимали. Первое наше впечатление от Канады – это эмоциональное потрясение от иноземной культуры. Я мог кое-как говорить на нескольких языках, но английского не знал. "Один, два, три" – это все, что я мог произнести. Наш отец, однако, владел английским достаточно для того, чтобы заполнить анкету поступающего на работу. И это сработало! Он рискнул стать страховым агентом. Я до сих пор не знаю, что это было, ответственность за семью или естественная способность находить с людьми общий язык, но мой отец сразу же преуспел на новой работе. Не прошло и нескольких месяцев, как мы переехали в собственный дом. Все мы чрезвычайно гордились этим.

Моя жизнь полностью изменилась. Вместо частной католической школы я стал учеником средней школы имени Джорджа Вайнера. Большинство учеников подрабатывали несколько часов после школы, и я хотел делать то же.

В Торонто мы жили в районе, который назывался Северный Йорк. Неподалеку от нас открылся новый гигантский супермаркет "Феэрвью". Я пришел туда и написал заявление на должность продавца маленького киоска, торгующего гамбургерами и мороженым. Несмотря на то, что у меня не было опыта в такой работе, они меня приняли, и каждый день после школы я теперь направлялся туда.

Однажды в субботу я зашел в овощной отдел и спросил продавца: "Есть ли у вас оливковое масло? Я хочу самый большой кувшин или банку, которая у вас есть". Через несколько минут я стал обладателем огромной емкости с оливковым маслом. На следующий день я гордо вошел в греческую православную церковь и исполнил свой обет Господу. Я поставил свое масло перед алтарем и сказал тихонечко: "Спасибо Тебе, Господь, я благодарю Тебя, что Ты доставил нас в целости и сохранности в наш новый дом". Мое сердце переполнялось от радости, я сам был как эта банка, полная оливкового масла. Я продолжал работать в киоске. Из-за заикания я не так уж много разговаривал, но в деле наполнения мороженым вафельных трубочек я стал настоящим асом. Моим сменщиком был парень по имени Боб.

Неужели Боб сошел с ума?

Я никогда не забуду тот день в 1970 году, когда я, придя на работу, увидел, что Боб сделал нечто странное: все стены в киоске были облеплены кусочками бумаги с различными стихами из Библии. Я подумал, что Боб потерял рассудок.

Я знал, что он христианин, он мне об этом рассказывал, но сейчас я подумал, что дело зашло слишком далеко. Я задал вопрос самому себе: "Почему он сделал это? Это что, для меня? Я знаю Библию, возможно, лучше, чем он". В конце концов я спросил его: "Зачем тебе все эти вырезки на стенах?" Боб сразу же начал свидетельствовать мне. Я уже думал, что это никогда не кончится. Когда же он закончил, я решил, что после случившегося постараюсь держаться как можно дальше от этого сумасшедшего парня.

Я предпринимал отчаянные попытки избегать его, но это было нелегким делом, ведь мы вместе работали.

Снова и снова Боб заводил разговор о Боге. Он все время говорил о каком-то "рождении свыше" – этой фразы не было ни в моем ограниченном словарном запасе английского, ни в моем понимании Священного Писания. В конце концов Боб уволился, перестал работать в киоске, но многие из его друзей учились в школе вместе со мной. Следующие два года я изо всех сил избегал их. Я думал: "Они самые странные люди, которых я когда-либо видел". Они выглядели странно, они говорили странно, они были прямой противоположностью тех, кто учил меня. Во время моих занятий в старших классах школы Джорджа Вайнера я второй раз в жизни встретился с Господом. В этот раз Он также посетил меня через незабываемый сон.

Тогда в Яффе встреча с Господом произвела неизгладимое впечатление на меня. В Торонто я уже не изучал Писания. Конечно, я ходил в церковь и все такое, но то, что произошло, было настолько неожиданным, что я не на шутку призадумался.

Но позвольте мне рассказать вам все по порядку. Одним холодным поздним февральским вечером я увидел сон.

В нем я шел вниз по бесконечной темной лестнице. Она была такая крутая, что я боялся упасть. Лестница вела меня в ужасную темную бездну. Я был прикован цепями к заключенным, бредущим впереди и позади меня. Я был одет в тюремную робу приговоренного к смерти. Цепи сковывали мои ноги и руки. Спереди и сзади меня, насколько хватало моего взгляда, шли заключенные, растянувшись в бесконечную процессию. Затем в едва уловимом неясном свете внизу я смог разглядеть десятки маленьких человечков, ходящих по кругу. Они были похожи на бесенят с огромными ушами странной формы. Я не мог как следует рассмотреть их лиц, ведь сами фигурки едва виднелись. Одно было ясно, это именно они тянули нас всех вниз по лестнице, как ведут стадо овец на бойню или куда еще хуже.

Внезапно, словно ниоткуда, передо мной предстал ангел Господень. Вид его был потрясающим. Небесное существо парило передо мной всего в нескольких шагах. Никогда в жизни я не видел такого зрелища – светлый прекрасный ангел посреди этой черной ужасной дыры.

Когда я снова взглянул на него, ангел показал мне рукой, чтобы я подошел к нему. Он посмотрел мне прямо в глаза и позвал. Мой взгляд был прикован к нему, и я начал двигаться. Мгновенно цепи, сковывающие меня, упали с моих рук и ног, и я больше не был прикован к другим заключенным. Ангел не мешкая провел меня через открытую дверь, и как только мы вышли на свет, он взял меня за руку и перенес на Дон Миле Роад, как раз на то место, где стояла школа, в которой я учился. Небесное существо поставило меня на землю совсем рядом со школьной стеной, прямо под окном.

В ту же секунду ангел исчез, а я проснулся, быстро оделся, схватил рюкзак и побежал в школу, чтобы посидеть в библиотеке, позаниматься, пока уроки еще не начались.

"Я не мог пошевелить даже пальцем"

Я сидел и занимался и совсем не думал про сон, который я только что видел, как вдруг к моему столу подошли мои "старые знакомые". Я их сразу узнал. Это были те самые ужасные люди, которые постоянно приставали ко мне с разговорами об Иисусе.

Они пригласили меня на свое утреннее молитвенное собрание. Это было недалеко, прямо напротив библиотеки.

Я подумал: "Ну, хорошо, пойду, иначе они от меня не отстанут. Коротенькое молитвенное собрание не причинит мне вреда".

"Ладно", – согласился я, и мы пошли в класс. Их было не так уж много, всего двенадцать-четырнадцать мальчишек и девчонок, они сидели группой, и мой стул стоял прямо среди них.

Внезапно ребята подняли руки и начали молиться на каком-то смешном иностранном языке. Я был настолько удивлен, что не мог пошевелить даже пальцем. Прямо передо мной стояли ученики моей школы, те, которых я знал и видел сотни раз, и они стояли и славили Бога при помощи каких-то маловразумительных звуков.

Я никогда не слышал о говорении на иных языках и был просто ошеломлен. Подумать только: Бенни находится в одном из классов государственной средней школы и наблюдает, как группа фанатиков бубнит себе под нос что-то непонятное. Это было выше моих сил.

Я не молился, я просто стоял и смотрел. То, что произошло в следующую минуту, было еще более удивительно. Я вдруг почувствовал жгучее желание молиться, но я не знал, что мне делать. "Мария, Матерь Божья..." как-то не сочеталось с тем чувством, которое было внутри меня. Во всей моей религиозной практике меня не учили "молитве покаяния". Все, что я мог вспомнить из разговоров с этими "фанатиками Иисуса", была фраза: "Тебе нужно встретиться с Иисусом". Эта фраза казалась мне как-то не к месту, потому что я думал, что знаю Его.

Это было удивительно. Никто не молился за меня, но все равно вокруг меня была такая сильная духовная атмосфера, какой я не переживал ни разу в жизни. Был ли я грешником? Я не считал себя таковым. Я был хорошеньким мальчиком католиком, который молится каждый вечер и исповедует свои грехи, нужно это или не нужно. Я закрыл глаза и произнес четыре слова, которые навсегда изменили мою жизнь. Громко и четко я произнес: "Господь Иисус, вернись назад". Не знаю, почему я сказал именно это, но я продолжал повторять эти слова снова и снова: "Господь Иисус, вернись назад!" Думал ли я, что Он ушел из моего дома и оставил меня, я не знаю, но в то мгновение, когда я произнес эти слова, меня наполнили те же чувства, которые я пережил, когда мне было одиннадцать. Они были слабее, но были той же самой природы – то же самое "электричество" проходило по моему телу. Я почувствовал, как эта сила очищает меня, мгновенно изнутри наружу волна очищения прошла по мне. Я был чист, незапятнан и легок. Внезапно я увидел Иисуса, всего на мгновение, но это был Он – Иисус.

Без пяти восемь

Школьники, которые стояли рядом, не догадывались, что происходило со мной. Все были заняты молитвой. Затем один за другим они стали выскальзывать за дверь, чтобы не опоздать на занятия в своих классах.

Было без пяти восемь. Я же просто сидел в пустом классе и плакал. Я не мог вымолвить ни слова, я не понимал тогда, что Иисус с этого дня стал для меня такой же реальностью, как пол под моими ногами. Я не молился по-настоящему, просто произносил эти четыре слова, но я без тени сомнения понимал: что-то необыкновенное произошло в это утро. Я чуть не опоздал на урок истории. История была одним из моих любимейших предметов. Мы тогда изучали революцию в Китае, но я как будто отключился, я абсолютно ничего не понимал, что объяснял учитель. То особенное, что я начал чувствовать в это утро, не покидало меня. Каждый раз, когда я закрывал глаза, передо мной стоял Иисус. Когда я открывал глаза, Он все равно стоял передо мной. Образ лица Господа не оставлял меня.

Я проплакал весь день, отирая слезы снова и снова. Все что я мог говорить тогда, было: "Иисус, я люблю Тебя... Иисус, я люблю Тебя".

Я вышел из здания школы, зашел за угол и, посмотрев вверх, увидел окно библиотеки. Картина начала проясняться. Ангел, сон, теперь меня окружала реальность этого.

Что же Бог хотел сказать мне?

Что же случилось с маленьким Бенни?