Глава 1

1. В те дни, когда управляли судьи, случился голод на земле. И пошел один человек из Вифлеема Иудейского со своею женою и двумя сыновьями своими жить на полях Моавитских.

2. Имя человека того Елимелех, имя жены его Ноеминь, а имена двух сынов его Махлон и Хилеон; они были Ефрафяне из Вифлеема Иудейского. И пришли они на поля Моавитские и остались там.

3. И умер Елимелех, муж Ноемини, и осталась она с двумя сыновьями своими.

4. Они взяли себе жен из Моавитянок, имя одной Орфа, а имя другой Руфь, и жили там около десяти лет.

5. Но потом и оба сына ее, Махлон и Хилеон, умерли, и осталась та женщина после обоих своих сыновей и после мужа своего.

6. И встала она со снохами своими и пошла обратно с полей Моавитских, ибо услышала на полях Моавитских, что Бог посетил народ Свой и дал им хлеб.

7. И вышла она из того места, в котором жила, и обе снохи ее с нею. Когда они шли по дороге, возвращаясь в землю Иудейскую,

8. Ноеминь сказала двум снохам своим: "пойдите, возвратитесь каждая в дом матери своей; да сотворит Господь с вами милость, как вы поступали с умершими и со мною!

9. да даст вам Господь, чтобы вы нашли пристанище каждая в доме своего мужа!" И поцеловала их. Но они подняли вопль и плакали

10. и сказали: "нет, мы с тобою возвратимся к народу твоему".

11. Ноеминь же сказала: "возвратитесь, дочери мои; зачем вам идти со мною? Разве еще есть у меня сыновья в моем чреве, которые были бы вам мужьями?

12. Возвратитесь, дочери мои, пойдите, ибо я уже стара, чтоб быть замужем. Да если б я и сказала: "есть мне еще надежда", и даже если бы я сию же ночь была с мужем и потом родила сыновей, –

13. то можно ли вам ждать, пока они выросли бы? можно ли вам медлить и не выходить замуж? Нет, дочери мои, я весьма сокрушаюсь о вас, ибо рука Господня постигла меня".

14. Они подняли вопль и опять стали плакать. И Орфа простилась со свекровью своею и возвратилась к народу своему, а Руфь осталась с нею.

15. Ноеминь сказала Руфи: "вот, невестка твоя возвратилась к народу своему и к своим богам; возвратись и ты вслед за невесткою твоею".

16. Но Руфь сказала: "не принуждай меня оставить тебя и возвратиться от тебя; но куда ты пойдешь, туда и я пойду, и где ты жить будешь, там и я буду жить; народ твой будет моим народом, и твой Бог – моим Богом;

17. и где ты умрешь, там и я умру и погребена буду; пусть то и то сделает мне Господь, и еще больше сделает; смерть одна разлучит меня с тобою".

18. Ноеминь, видя, что она твердо решилась идти с нею, перестала уговаривать ее.

19. И шли обе они, доколе не пришли в Вифлеем. Когда пришли они в Вифлеем, весь город пришел в движение от них, и говорили: "это Ноеминь?"

20. Она сказала им: "не называйте меня Ноеминью (приятная), а называйте меня Марою (горькая), потому что Вседержитель послал мне великую горесть;

21. я вышла отсюда с достатком, а возвратил меня Господь с пустыми руками; зачем называть меня Ноеминью, когда Господь заставил меня страдать, и Вседержитель послал мне несчастье?"

22. И возвратилась Ноеминь, и с нею сноха ее Руфь Моавитянка, пришедшая с полей Моавитских, и пришли они в Вифлеем в начале жатвы ячменя.

"В те дни, когда управляли судьи", так начинается маленькая драгоценная книга, которой присвоили название "Руфь". Это, казалось бы, случайное примечание, имеет большое значение. Если только внимательно прочитаем Книгу Судей, мы можем точно познакомиться с обстоятельствами, при которых произошло все то, о чем сообщают нам эти четыре главы.

Положение Израиля во времена судей было незавидным. Часто в те дни – слезы скорбь и бедствия были участью единичных людей, а часто и всего народа. Все дальше отклонялся весь Израиль от Бога; его духовное состояние было достойно сожаления; потому что после того, как отошли Аарон и Моисей, ушли из их среды Иисус Навин и Елеазар, – Израиль опускался все глубже, и, казалось, не было средства, которое могло бы помочь... Состояние общества не могло быть другим – вследствие увеличивающегося отпадения, расстройства, грубости, языческих обычаев, грехов всякого рода, о которых достаточно свидетельствует книга Судей; она вразумительно прибавляет: "В те дни не было царя у Израиля; каждый делал то, что ему казалось справедливым" (Суд.17:6; 18:1; 19:1; 21:25). В общем, весь народ в целости не стоял ни под Божьим, ни под человеческим водительством. Бог, отодвинутый Своим народом на задний план, открывается только время от времени, посредством Своей тяжело тяготеющей руки, предавая их все возрастающей силе врагов; это задерживало ход греха. Люди тяжело вздыхали под гнетом победителей в славной "обетованной" стране, и с мольбой вопияли к Нему. Тогда снова Его же милостивая рука, спасая, вступается... Но все-таки, Израиль не от всего сердца обращается к Богу.

Чудно и славно проявляется эта невидимая сила водительства Божьего в те печальные для Израиля дни! До нас дошло повествование об одном отрадном событии. Господь отделил это событие, как сокровище, от других, описанных в книге Судей, и сохранил его нам, как в шкатулке для драгоценностей, в отдельной маленькой книге "Руфь". Однако, как ни отрадно и не прекрасно это происшествие, оно важно для нас вовсе не из-за его красоты. Всегда все то, что нам говорит Писание, есть поучение, предостережение, увещание, утешение и руководство для того, чтобы быть угодными Богу. Это верно и по отношению книги "Руфь". О, какие глубокие истины заключаются в ней для каждого чада Божьего! Какие источники силы открывает она, и каким побуждением может быть она для жизни в полноте Христовой, если мы научимся понимать ее намеки!.. Да будет благоугодно Господу дать нам нашу часть от нее.

Первая глава, с которой мы начинаем, показывает нам, как путь заблуждения одного Израильтяниа в руке Божией делается средством привести к Израилю Руфь Моавитянку. Мы читаем там:

I. О переселении Элимелеха со своей родины

Кто был этот человек, которого мы видим уходящим из Израиля? Так спрашиваем мы с известным правом, так как мы наперед уже знаем, какая печальная была его доля... Ответ, который дает нам Слово, звучит: это был человек избранного Богом народа, из уважаемой семьи, стоящей на первом месте в колене Иудином. Он жил до тех пор в маленьком, но впоследствии известном городе Израильском, именно – в Вифлееме (правильное название – Бейт-Лехем), что означает "дом хлеба". Это намекает на то, что это был город, в котором можно было бы ожидать богатого запаса жизненных припасов. Особенно же славно звучит имя этого израильтянина – "Элимелех", то есть "Бог есть Цаpь". Мне представляется, что само имя, которое с детства носил этот человек, было как бы протестом против того, о чем, как мы видели, многократно свидетельствует Книга Судей, говоря "В те дни не было царя у Израиля". Каждый раз, как произносилось это имя, как будто говорилось: "Это не так: Бог есть Царь!" Но иметь хорошее имя – это одно; а носить это хорошее имя с полным правом – это совсем другое дело. Хорошо каждому чаду Божьему, если Бог действительно "Царь" в его сердце и в его жизни! Но тогда Бог и должен господствовать во всем.

Предоставил ли ты Ему престол сердца своего, брат мой, сестра моя?.. На его ли раменах "владычество"? Или ты сделал так, как делают столь многие, которые дают место Господу Иисусу, как своему пророку, или почитают Его, как своего первосвященника, проложившего им Своею собственною Кровью путь в небеса, – но не как "Царя", Которому они вполне послушно и верно служат?..

В случае с Элимелехом похоже на то, будто он предоставил Богу быть "Царем" лишь до тех пор, пока все шло согласно его желанию, и пока это было ему удобно. Потому что ведь однажды вдруг он встал, не спросив Бога – Царя своего, и сделал то, что ему казалось хорошим. Он покинул прекрасную "обетованную" страну, свое наследие, и – ушел из нее... С ним должны были идти жена его Ноеминь (приятная, радостная) и оба сына.

О, это влечение – вон из отчего дома – таится еще в столь многих из дорогих детей Божиих! Но как же может это быть?

Это происходит от того, что они все еще носят в себе "две природы". Правда, они – "новая тварь" от семени "Второго Адама", но все они по своей старой природе происходят от "первого Адама". И вот, когда они отдают предпочтение этой старой своей природе, тогда они снова уходят в "дальнюю сторону". Они все призваны извне, из мира, ко Христу, мир есть их бывшая мать... но "молоко" матери осталось многим по вкусу. Если они недостаточно и не досыта питаются у стола Отца, их снова тянет к прежнему. Берегитесь, дети Божьи!..

Что же было главной причиной переселения Элимелеха? Вот она: "случился голод на земле". Как странно: голод в Вифлееме!.. недостаток хлеба в доме хлеба!.. Печально, если о жителе Вифлеема говорится: "И он начал нуждаться". Писание очень ясно показывает, что голод, когда он наступал в Израиле, всегда был наказанием Божьим, и, обыкновенно, был наказанием за отпадение от Бога. Вспомним о голоде во времена Илии: он тогда поразил народ до мозга костей. Так, вероятно, было и в Вифлееме.

Голод всегда есть нечто ужасное в обычной жизни. В такое время нам приходилось видеть людей, бродящих, как тени, пожелтевших, земляного цвета, шатающихся на ногах... Гораздо ужаснее, однако, – голод в духовном смысле! Жаль только, что плотский глаз наш – слеп, и не видит "иссохших" душ, проводящих свое существование под знаменем голода. Вопрос к каждому из вас, читающие: имеете ли вы "хлеб", достаточно ли пищи для вашей души? Это – вопрос великой важности. Если – да, если вы имеете избыток "хлеба", то – слава Богу. Тогда, смотрите: кушайте хорошенько, питайтесь действительно Им, имейте избыток не напрасно. Но так будет, во всяком случае, только тогда, когда, после каждого вкушения, в вас образуется сила, – сила служить Богу и людям. Если хлеб ваш не будет так вкушаем, тогда приходится опасаться, что Бог возьмет его от вас, и наступит для вас голод.

Господь допускает голод, чтобы он пригнал отклоняющихся – к Богу, чтобы он заставил их взывать к Нему; но многие, которых постиг голод, – не делают этого... Что же они делают? Они делают его предлогом, чтобы бежать. Так мы видим и этих бедняков: они, под предлогом – бежать от голода, уходят от хлеба, от их настоящей почвы, от Бога... Иные же терпят голод в Божьем "доме хлеба", где многие насыщаются и находят удовлетворение. Но почему же это так бывает? Потому, что они желают получить то, что не хлеб и чем нельзя насытиться. И они думают найти это где-то в другом месте, и их влечет прочь. Так, вероятно, было и с Элимелехом; потому что соседи его ведь не уходят с ним: им еще достаточно было пищи в Вифлееме. Только он один надеется таким путем улучшить свою участь. О, вы, чья задача – раздавать хлеб в "доме хлеба"! Следуйте верно повелению нашего Господа, Который сказал вам: "Вы дайте им есть"(Мф.14:16). Дайте им всем истинный хлеб с небес, чтобы они не нашли причины "уйти".

Куда уходит Элимелех? Так написано: "жить на полях моавитских". Если он хочет только этого, то можно было бы заключить, что у него на уме нет ничего худого. Моав ведь граничил со страной Израильской. Если кто-нибудь в Вифлееме подходил к северной или восточной стороне своего дома, или если случайно в его доме на эти стороны были окна, то он мог очень хорошо видеть цепь Моавитских гор. Позади них простираются равнины полей моавитских, куда его тянуло. Казалось бы, что можно рукой достать до маленькой страны: так близко лежала она. Это было ближайшее соседство. Может быть, он думал и говорил своим, и всем живущим в Вифлееме: там мы останемся вблизи нашего народа; там мы останемся недолго, и если захочется, повернем и возвратимся обратно. Итак, они собрали лучшее, что имели, и взяли это с собой; говорится, что они вышли "с достатком" (ст.21). Если они и должны были оставить здесь некоторое добро, то, чего нельзя было взять с собою – они надеялись найти на полях моавитских достаточное возмещение.

О, несчастные, все, кто оставляет свою благословенную почву и свой возлюбленный народ Божий и уходят, потому что их неудержимо влечет в "Моав"! Радужно рисуют они себе чужбину, прежде, чем переселиться туда. Нигде им не будет так хорошо и прекрасно, как там!... Вифлеем, "дом хлеба", где живут они, и который покидают, не может выдержать с Моавом никакого сравнения. "Нет, нет, не навсегда мы уходим от вас," говорят они всем ... "Мы уходим недалеко, вы сами видите; а что касается дальнейшего, – то мы всегда будем держаться очень близко, и наше твердое решение: непременно и вскоре возвратиться назад".

Такие речи слышатся и в наши дни. Многие когда-то стояли в тесной связи с возлюбленными Божьими, – да, может быть, и сотрудничали в деле Божьем, подобно Димасу; но о них можно сказать то же самое, что апостол писал о своем неверном соработнике: "Димас оставил меня, возлюбив нынешний век, и пошел в Фессалонику..." (2 Тим.4:10). Если б они только могли наперед видеть, как ошибутся в своих расчетах и как они только обманывают самих себя!.. Послушайте же вы, которые смотрите в "Моав": никогда, никогда "Моав" не даст удовлетворения душе вашей: она не создана для "Моава", и искуплена не для "Моава"! То, в чем она нуждается – есть Бог. Но поистине не Его идете вы искать там, хотя и говорите, что Он и там. Обратите скорее ваше сердце и ум оттуда, если они каким-либо образом направлены туда.

Но что случилось с Элимелехом на чужбине? Не легко передать, что там случилось: это надо бы написать не чернилами и пером, а горькими слезами этих людей. Прошу тебя, дорогой читатель, прочитай внимательно от третьего до пятого стиха этой первой главы: там в коротких словах рассказана печальная история. Какая ужасная судьба: именно там, куда этот человек отправился, чтобы спасти жизнь свою и своих близких, – там именно настигает его смерть! Неправда ли, как обманули их все их разумные расчеты без Бога! Он сам, Элимелех, умирает сначала. Он был главою дома: он устроил переселение; главная вина лежала на нем; и первый тяжелый удар пал на него. Если мы не считаемся с Богом, то Бог, все-таки, не даст сбить Себя с толку: Он продолжает считаться с нами...

Однако, какая это серьезная вещь, что вы – отцы и матери, должны принимать решения в жизни! Какая ответственность лежит на вас за каждый шаг, в каком бы направлении вы не предприняли его!.. Смотрите на Элимелеха в Моаве: он когда-то думал: скоро возвращусь... Но – никогда не вернулся домой!..

Но вот теперь мать и оба сына были свободны – возвратиться в Вифлеем. Выбор был теперь в их руках. Пришла ли им эта мысль, советовались ли они о том, – мы этого не знаем. Одно только выясняется, – это их влечение утвердиться в Моаве. Они не возвращаются, но продолжают идти дальше по избранному отцом пути, против воли Божией. Оба сына взяли жен моавитянок, что им строго запрещал закон Божий. Подобно отцу, они не дали Богу быть "Царем", но поступили по духу того времени, так, как им казалось лучшим. И там, в стороне на чужбине, где их не видел ни один из братьев, они делали это с легким сердцем: никто не порицал их за это.

Отцы и матери! Если вы избираете неправильные пути, то ожидайте того, что и дети ваши сделают то же; они пойдут даже дальше вас в нечистом направлении! Но ожидайте тоже и того, что и у них кончится тем же, чем у вас. О Махлоне и Хилеоне сообщается, что они умерли в Моаве. Видите ли вы, братья мои: "в Моаве", – хотите вы этого или нет, – вы должны "умереть". Не думайте, что "идти в Моавитскую страну" означает непременно начать открытую мирскую жизнь, избегать общения с детьми Божьими и пребывать в такой обстановке, где вовсе нет детей Божиих. Хотя и это заключается в понятии "Моав", но бывает и иначе: в то время, когда снаружи вы еще не отличаетесь от других верующих, и ходите еще как полноправный член среди них, – вы можете быть уже в "Моаве", если ваша жизнь веры вращается на плотской почве. Апостол говорит: "если живете по плоти, то умрете,..." (Рим.8:13). Поэтому опасайтесь направлять даже взоры ваши в "Моав". Кто, однако, уже сделал это, или даже "переселился в Моав", тот поспеши сегодня же вернуться, потому что завтра может быть уже поздно!

Далее мы читаем в нашей главе:

II. О возвращении вдовы Элимелеха

Посмотрим поближе, кто же эти люди, которые возвращаются в Израиль?.. О Ноемини сказано: "И встала она со снохами своими и пошла обратно с полей моавитских" (ст.6). Вся, некогда счастливая семья – печально растаяла: осталась только старая мать. Очередь умереть в Моаве, если она здесь останется, была за нею. Чтобы избежать этого, старая несчастная вдова избирает снова путь туда, откуда десять лет тому назад пришла она со своими, – туда именно, где некогда ей было так хорошо. Подобно Лоту, потерявшему в Содоме все, – и она выходит из Моава с пустыми руками. Посмотрите на нее: перед вами стоит картина скорби! Она сама овдовела; главу своего, твердую опору ее жизни, мужа своего, – она должна была оставить в Моаве; ее оба сына, в которых была вся ее надежда на грядущие дни, – тоже погребены там. Бездетная, поднимается она в обратный путь. Ко всему тому – она совершенно обеднела, так как все, что они принесли с собою – поглотил Моав. Все, что она уносит из Моава – это израненное, облитое кровью, разбитое сердце. Только две снохи – язычницы, свидетельницы полного отпадения от Бога обоих сыновей ее, идут с нею. Хорошо, что в конце концов, Ноеминь все-таки еще возвращается!..

Таким же бедным и несчастным возвращается "из Моава" каждый, кто некогда жил в избытке, и однажды отступил, – если он вообще возвращается. Многие никогда не возвращаются, но умирают там, как некогда израильтяне в пустыне. Возвращающиеся же приходят безусловно с печатью тяжелых годов пережитого голода. Они пошли туда, чтобы избежать голода, но так как они пошли без Того, Который есть "Хлеб жизни", то они начали нуждаться, когда прожили все, что имели. Блаженное общение с Богом, радостное упование на Него, узы любви, некогда связывавшие их с возлюбленными Божьими, и целый ряд надежд и видов на будущее – поглотил "Моав". С больным и тяжелым сердцем они выступили в обратный путь. Но, слава Богу уже и за то, что они "поднялись". Да, они должны "вернуться". Подобно голубю, выпущенному Ноем, который в необозримой водной пустыне не нашел места покоя для ног своих (Быт.8:9), они не находят покоя в "Моаве". Бог теснит их тем или другим образом так, для того, чтобы они возвратились. Так случилось и с Ноеминью.

Разберем: что же, собственно, влечет Ноеминь обратно? Там сказано: "Ибо услышала на полях моавитских, что Бог посетил народ Свой и дал им хлеб" (ст.6). Итак, это была благая весть с покинутой родины, которая проникла в Моав и достигла до нее; побудила ее – подняться. Ее заставляет вернуться на родину не все то тяжелое, что чуть не задавило ее сердце; не нужда, увеличивавшаяся ежедневно, и не десять лет скорби, казавшиеся вечностью, но хорошие вести из Вифлеема. Одна весть состояла в том, что Господь, – значит, Он Сам, – посетил народ Свой. Он источник жизни, (Иер.2:13);если Он отсутствует каким-либо образом, тогда конечно со всем благосостоянием, даже и в Вифлееме; тогда же, когда Он на лицо со Своей жизненной силой, – все оживотворено, и притом так, что удары пульса Его жизни ощущаются и в "Моаве" теми, кто Его знает.

Другая весть была, – что это посещение Божие снова принесло хлеб в "дом хлеба". Его пришествие и избыток во всем – неотделимы друг от друга, как Он и сказал: "Я пришел для того, чтобы имели жизнь и имели с избытком" (Иоан.10:10). То самое, что вернуло блудного сына в отчий дом, именно – избыток хлеба в доме отца, – повлекло домой и Ноеминь.

Иные говорили: "Если бы Господь послал нам скорбь, мы изменились бы; мы бы обратились"; и сами они часто применяли к отступающим суровые меры, чтобы возвратить их; но, в большинстве случаев это было бесполезно: только милость и любовь оказываются могущественными по отношению к душам, даже и к охладевшим. Прежде всего, братья и сестры, заботьтесь о том, чтоб Господь открывался среди вас в силе, и смотрите, чтобы хлеб раздавался с "избытком", так, чтобы об этом говорили и "в Моаве"; тогда вы можете быть уверенными, что "возвратятся" и те, которые ушли "в Моав". Вы, читающие это и, может быть, тоже находящиеся "в Моаве"! Позвольте мне уверить вас: вы нигде не найдете того, что может насытить вашу душу: мир не имеет ни крохи для нее; только в доме Отца вы найдете то, что вам нужно!

Однако – возвратимся к Ноемини.

Прислушаемся к разговору женщин во время пути. Мы видели, как обе снохи, Орфа и Руфь, вышли с Ноеминью. Некоторую часть пути, может быть, все трое шли молча. Но вдруг старая Ноеминь остановилась и, обращаясь к обеим, очень серьезно заговорила: "Пойдите, возвратитесь каждая в дом матери своей. Да сотворит Господь с вами милость, как вы поступали с умершими и со мною! Да даст вам Господь, чтобы вы нашли пристанище каждая в доме своего мужа!" И поцеловала их. Но они подняли вопль и плакали" (ст.8,9). Какое удивительное выступление! Старая Ноеминь хочет освободиться от единственных оставшихся у нее искренне верных ей родных! Она целует обеих своих снох, то есть, она формально прощается с ними, порывает до тех пор тесные узы, и принуждает их к возвращению. Какова могла быть причина этому? Было ли это действительно желание способствовать их земному счастью в будущем, как она дает им понять?.. Они, однако, не дают так легко отослать себя, но говорят ей с горькими слезами: "Нет, мы с тобою возвратимся к народу твоему" (ст.10). Выступают более глубокие тесные узы, которых еще не открывала Ноеминь в сердцах своих снох, – узы с народом Божьим, – которые и влекут их отсюда. Лишь только они обнаружились, как Ноеминь прикладывает все искусство убеждения, на которое только способна женщина, чтобы побудить молодых женщин оставить ее. Надо только прочитать стихи 12 и 13! У Ноемини не было желания – поощрить горячее намерение обеих – идти к израильскому народу и к Богу Израилеву. Причина воспрепятствовать этому могла заключаться в том, что обе язычницы – снохи одним своим появлением должны были быть живым свидетельством отпадения от Бога всего дома Элимелехова. Было бы позором для Ноемини, если они пришли вместе с нею... С одной, – с Орфой, Ноемини удалось: она дала себя уговорить, и повернула назад.

Так бывает часто и в наши дни. Отпавшие души никогда не хотят, чтобы в рядах народа Божьего узнали об их кривых путях отпадения, и до сих пор еще случается, что они удерживают тех, которые готовы придти к Богу и к их народу. Горе, горе тем, которые способны на такое зло!

Однако выслушаем еще твердое решение Руфи. Когда удалось склонить Орфу к возвращению и она ушла, Ноеминь тотчас делает с Руфью особую попытку. "Вот," – указывает она на уходящую невестку, "невестка твоя возвратилась к народу своему и к своим богам; возвратись и ты вслед за невесткою твоею" (ст.15). Ноеминь употребила уход Орфы, как средство для убеждения Руфи. Она очень хорошо знала, как сильно действует, когда другие, находящиеся в таком же положении, как мы, делают именно то, что нам кажется трудным. И это действует тем сильнее, чем ближе к нам стоят люди, на наших глазах совершающие такой шаг, которого нам не хотелось бы совершить. Каждый пример действует... Не подействует ли и на Руфь уход Орфы так, что она поспешит за своей невесткой?.. Такова, очевидно, была надежда Ноемини. Однако, слава Богу, Ноеминь обманулась: она наткнулась здесь на сопротивление, за которым действовала высшая сила. Выслушайте здесь протест Руфи, ее горячий обет и ее решительно принятое избрание: "Не принуждай меня", восклицает она торжественно, "оставить тебя и возвратиться от тебя; но куда ты пойдешь, туда и я пойду, и где ты жить будешь, там и я буду жить; народ твой будет моим народом и твой Бог – моим Богом; и где ты умрешь, там и я умру и погребена буду. Пусть то и то сделает мне Господь, и еще больше сделает: смерть одна разлучит меня с тобою" (ст.16-17). Более, нежели просто родственное отношение, более, чем живое чувство звучит в этих словах! В них была внутренняя сила Божия, которая привязывала ее к Ноемини, к ее народу и к ее Богу. Но бедная Ноеминь тогда не знала этого, не могла понять того, что совершалось.

Так всегда бывают омрачены глаза тех, которые перестали ходить во свете Божьем: они не видят благодати Божией ни на себе, ни на других. Поэтому они часто способны отталкивать обратно в мир дорогие души, близко стоящие к Господу и к ним. Если бы Бог не укреплял этих душ чудесным образом, они в решительную минуту потерпели бы крушение. Но мы видим, что Руфь тверда в своем решении, и – Ноеминь должна отступить и склониться перед силой, которая в ней; потому и сказано: "видя, что она твердо решилась идти с нею, перестала уговаривать ее" (ст.18).

Итак, – они обе идут в Вифлеем.

III. Прибытие Ноемини и Руфи в Вифлеем

Первое, о чем здесь сообщается это – о всеобщем удивлении, которое они вызвали своим появлением в городе. Прежде всего привлекает на себя внимание всех в маленьком городке – Ноеминь. Мы читаем: "Когда пришли они в Вифлеем, весь город пришел в движение от них, и говорили: Это Ноеминь?" Десять лет прошло с тех пор, как все семейство Элимелеха вышло из ворот Вифлеема. И тогда, может быть, люди с удивлением смотрели им вслед, потому что их выход был, во всяком случае, чем-то неожиданным. Но десять лет – не слишком долгий срок; поэтому люди легко узнали Ноеминь; они помнили ее, и хорошо знали, кто и какова она была. Но огромная разница между тем, что было прежде, и тем, что теперь, – особенно бросилась в глаза. Десять лет тому назад она вышла вместе со своим знатным мужем, – о знатности его мы можем заключить из того, что она считала Вооза за свого ближайшего родственника, и другого – вероятно, столь же уважаемого, – за еще более близкого; она вышла, как счастливая мать в Израиле – с двумя многообещающими сыновьями... Но как было теперь? Теперь она была бедной вдовой, в печали; бездетная, – потому что вместо обоих сыновей с ней идет только молодая женщина из чужой страны... И какая она жалкая сегодня!.. Нужда ее видна во всем.

Некогда весь внешний облик ее был – веселье и радость; теперь скорбь наложила глубокие морщины на ее лоб и лицо. Удивительно ли, что весь город пришел в движение, когда она снова вступила на его улицы? Удивительно ли, что все с изумлением спрашивали: "Это Ноеминь?" Она, действительно, была неузнаваема.

Так всегда будет в тесных кружках детей Божиих, когда те, которые некогда ушли оттуда – снова возвращаются обратно. И там тоже бывают тогда волнующиеся сердца, которые возбуждены радостно и болезненно; радостно – потому что пропавшие возвратились; болезненно – потому что они возвратились не так, как ожидали. Подобно потерпевшему крушение кораблю, вошли они в свою "гавань", без мачт, без парусов, без руля... Смотришь, смотришь, сравниваешь с тем лучшим временем, – и не можешь узнать их, хотя мы и знаем, кто они!.. О, как велик урон, который они понесли "в Моаве"! Все видят этот урон, но сами они, конечно, ощущают его лучше всех. Хорошо, очень хорошо, что они возвращаются, – но насколько было бы лучше, если б они никогда и не уходили! Их убытки никогда не возместятся.

Заметим также и ответ Ноемини на изумление вифлеемлян. Послушайте, как она восклицает: "не называйте меня Ноеминью, а называйте меня Марою, потому что Вседержитель послал мне великую горесть. Я вышла отсюда с достатком, а возвратил меня Господь с пустыми руками. Зачем называть меня Ноеминью, когда Господь заставил меня страдать, и Вседержитель послал мне несчастье?" (ст.20-21). Это было правильное признание и истинное исповедание: она, действительно, выучила данный ей урок... "Нет, нет, мое старое имя теперь больше для меня не годится. Я некогда была Ноеминью, что значит радостная, приятная; теперь я уже не то!.. Теперь самое подходящее мне имя было бы Мара, что значит – горькая, потому что чаша, которую я пью со времени моего ухода и до возвращения – горька до самого дна. Горько все, во всех моих обстоятельствах! Мы пошли в Моав – не спрося Вседержителя, не считаясь с Ним, и надеялись там устроить наше счастье; но Всемогущий "считался" с нами, и – все повернулось наоборот. С полными руками, богатая, нагруженная добром, вышла я... Да, я сама ушла отсюда: никто не посылал нас туда. Но домой привел меня уже Сам Господь; только возвращаюсь я – во всех отношениях обедневшая, с пустыми руками. Уход был моим делом, возвращение домой – Его делом".

Да, да! Все бывают "Ноемини", то есть радостные и счастливые, – пока остаются в "доме хлеба", где они родились; но если они куда-либо "уходят", то исчезает их солнечное сияние, дни их омрачаются, и следуют темные ночи. Бедные! Они могут питаться только воспоминаниями прошлого, теперь утраченного; думая об этом времени, у них звучит в душе: "Как вы были блаженны" (Гал.4:15). Теперь – "блаженство" есть только нечто бывшее. Все струны, которые звучали тогда "песнями восхождения", совершенно расстроены и онемели, и радостный звук арфы прекратился. "Господь смирил нас", – должны они признаться. И Всевышнему непременно надо было это сделать, потому что это было единственным средством – открыть им глаза, чтобы они могли найти путь к возвращению.

Однако – назад к Ноемини и Руфи; посмотрите, как им посчастливилось.

Они возвращаются как раз в хорошее время в Вифлеем. Нам сообщается: "и возвратилась Ноеминь и с нею сноха ее Руфь, моавитянка, пришедшая с полей моавитских, и пришли они в Вифлеем в начале жатвы ячменя" (ст.22). Весть, достигшая Моава, – что Господь дал хлеб народу Своему, – осуществилась в богатой, прекрасной, предстоящей жатве. Сбором ячменя в конце апреля началась она, и продолжалась почти два месяца, пока не было собрано все. Тут открывалась надежда на хлеб для всех бедных и неимущих, если только они не сидели, лениво сложив руки. Так же и на долю Ноемини и Руфи перепадет что-нибудь... хотя сначала еще и не было видно, что и как Господь имел намерение дать им. Непременно настанет хорошее время для тех, которые возвратились назад, к Богу Израилеву, так же как и для тех, которые, как Руфь, в первый раз приближаются к Нему!.. У Него для таких всегда "время жатвы"; Он имеет хлеб в избытке, и Его желание состоит в том, чтобы у Него раз навсегда прекратился голод. Еще сегодня, – и именно теперь, – все уже готово у Него для тех и для других. Он тотчас велит принести "лучшую одежду", чтобы покрыть наготу их, "перстень наденет Он на руку их", чтобы запечатлеть Свою Отцовскую любовь, и "обувь на ноги их", чтобы мы могли отныне твердым шагом ходить путями Его. Прежде же всего, – Он уже приготовил "откормленного теленка", чтобы с Ним и у Его трапезы навсегда утолить голод, и там "начать веселиться, чтобы никогда не перестать" (Лк.15:22,24). Его приглашение таково: "Жаждущий пусть приходит, и желающий пусть берет воду жизни даром" (Откр.22:17).

 

Глава 2

1. У Ноемини был родственник по мужу ее, человек весьма знатный, из племени Елимелехова, имя ему Вооз.

2. И сказала Руфь Моавитянка Ноемини: "пойду я на поле и буду подбирать колосья по следам того, у кого найду благоволение". Она сказала ей: "пойди, дочь моя".

3. Она пошла, и пришла, и подбирала в поле колосья позади жнецов. И случилось, что та часть поля принадлежала Воозу, который из племени Елимелехова.

4. И вот, Вооз пришел из Вифлеема и сказал жнецам: "Господь с вами!" Они сказали ему: "да благословит тебя Господь!"

5. И сказал Вооз слуге своему, приставленному к жнецам: "чья это молодая женщина?"

6. Слуга, приставленный к жнецам, отвечал и сказал: "эта молодая женщина – Моавитянка, пришедшая с Ноеминью с полей Моавитских;

7. она сказала: "буду я подбирать и собирать между снопами позади жнецов"; и пришла, и находится здесь с самого утра доселе; мало бывает она дома".

8. И сказал Вооз Руфи: "послушай, дочь моя, не ходи подбирать на другом поле и не переходи отсюда, но будь здесь с моими служанками;

9. пусть в глазах твоих будет то поле, где они жнут, и ходи за ними; вот, я приказал слугам моим не трогать тебя; когда захочешь пить, иди к сосудам и пей, откуда черпают слуги мои".

10. Она пала на лице свое и поклонилась до земли и сказала ему: "чем снискала я в глазах твоих милость, что ты принимаешь меня, хотя я и чужеземка?"

11. Вооз отвечал и сказал ей: "мне сказано все, что сделала ты для свекрови своей по смерти мужа твоего, что ты оставила твоего отца и твою мать и твою родину и пришла к народу, которого ты не знала вчера и третьего дня;

12. да воздаст Господь за это дело твое, и да будет тебе полная награда от Господа Бога Израилева, к Которому ты пришла, чтоб успокоиться под Его крылами!"

13. Она сказала: "да буду я в милости пред очами твоими, господин мой! Ты утешил меня и говорил по сердцу рабы твоей, между тем как я не стою ни одной из рабынь твоих".

14. И сказал ей Вооз: "время обеда; приди сюда и ешь хлеб и обмакивай кусок твой в уксус". И села она возле жнецов. Он подал ей хлеба; она ела, наелась, и еще осталось.

15. И встала, чтобы подбирать. Вооз дал приказ слугам своим, сказав: "пусть подбирает она и между снопами, и не обижайте ее;

16. да и от снопов откидывайте ей и оставляйте, пусть она подбирает и ест, и не браните ее".

Со второй главы этой драгоценной книги мы можем наблюдать, как Ноеминь все более и боле отступает на задний план, Руфь же выдвигается на передний и, мало-помалу, в четвертой главе, выступает на вид Вооз.

Последний раз мы видели Руфь, входящую с Ноеминью в маленький город Вифлеем. Здесь она, согласно горячему желанию своего сердца, достигла избранного народа Божьего и Бога Израилева, Который уже сделался ее Богом. Отныне в этом городе ее дальнейшая жизнь должна была развиваться, согласно предписаниям Иеговы и на Его путях и, к нашей радости и святому поощрению, мы можем быть свидетелями того, как она, без всякого внешнего или внутреннего принуждения с чьей-либо стороны, добровольно подчиняется той участи, которую Бог определяет для нее.

Поскольку мог видеть человеческий глаз, эта участь была вовсе не завидной; но это был чудный путь Божий к Его славной цели.

У Него же всегда так бывало, как поет стихотворец: "Для Бога маловажно и для величия Его безразлично сделать богатого – ничтожным и бедным, или же бедного – великим и богатым. Он всегда творящий чудеса. Могущий то низвергать, то возвышать".

Когда в те дни Руфь смотрела на себя и на свою старую свекровь Ноеминь, тогда навряд ли был для нее какой-либо другой путь, как серьезно подумать: откуда добыть средства, чтобы жить, чтобы здесь, в Вифлееме, в "доме хлеба" им не пришлось еще терпеть голода!

Терпеть голод и жажду, – это так же легко может случиться в духовном смысле, несмотря на славное время "жатвы" и на прославленный "дом хлеба", если мы сложим руки и будем жить беззаботно.

Но не таков был образ действий Руфи.

Без всякого раздумывания, решение ее было быстро принято. Так как кругом – жатва, то, за недостатком всякой другой работы, она идет собирать колосья. В смиренном подчинении своей свекрови, она обращается к ней со словами: "Пойду я на поле и буду подбирать колосья по следам того, у кого найду благоволение". И, получив от нее одобрительный ответ: "Пойди, дочь моя" (ст.2), она идет. Нам скоро придется увидеть, что этот выбор ее произошел под руководством Божьим. Итак, в этой второй главе рассказывается, как

I. Руфь моавитянка собирает колосья на полях Вифлеема

Подойдя к ней поближе при этой ее работе, мы скажем: собирание колосьев было единственное, что могла делать Руфь в своем положении. Она была здесь чужая; она никого не знала и никто не знал ее; а, может быть, она и не могла еще хорошо исполнять полевые работы так, как это принято было в этой стране; но собирать колосья мог каждый; итак, она и начала с этого. Этим путем она добыла себе и свекрови хлеб на пропитание. Хорошо, когда человек в трудном положении, когда ему нет выбора, радостно берется за ту единственную работу, которая ему в эту минуту предоставляется, и делает все, что в его силах. Он может с уверенностью надеяться, что Бог проложит ему путь и дальше, как Он сделал это для Руфи.

А не бывает ли и в духовной области такого случая, когда мы, как Руфь, пришли к Богу, и нам предоставляется какая-нибудь единственная работа, которую мы можем исполнить? Какое же "собирание колосьев" в переносном смысле?.. Конечно, братья мои и сестры, "собирание колосьев" часто есть первое и единственное, что мы можем делать вначале, и что нам дает хлеб для утоления нашего голода. Недавно одна сестра, прекрасно умеющая читать, жаловалась мне, что она читает Слово Божье, но очень мало понимает его, и потому ее душе недостает нужной пищи. Она – не единственная, с которой дело обстоит так. Почти всем, кто недавно пришел к Богу, не хватает умения самим извлечь что-либо для себя из святой книги. Что тут делать? Тут, конечно, сначала, лучше всего пойти "позади жнецов"; идти на Божье поле работы, где они жнут полной рукой и вяжут целые снопы; там, без сомнения, падет иной зрелый колос, или даже многие, для вас, голодных. Собирайте их, потому что это пока единственное, что вы можете делать... Широко откройте глаза и будьте внимательны!..

Благо тем душам: которые занимают свои места в доме хлеба, действительно сознавая себя голодными и жаждущими, и делают то, что делала Руфь позади жнецов; которые каждое слово, достигающее их уха, принимают в добрую сокровищницу своего сердца. Kак многие, занимающие эти места, только кажутся собирателями колосьев, но на самом деле не таковы! У них не остается ничего из того, что они слышат. Единственное, что они могут делать, – они не делают, и поэтому остаются без "хлеба", несмотря на обилие "хлеба" в "доме Божьем". Не напрасно обращался Господь так часто к Своим слушателям с восклицанием: "Кто имеет уши слышать, да слышит!.." Не напрасно говорил Он им: "Смотрите" или "замечайте, что слышите!" Не напрасно были Его увещания в этом отношении, когда Он говорил: "какою мерою мерите, такою отмерено будет вам и прибавлено будет вам, слушающим. Ибо, кто имеет, тому дано будет, а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет" (Марк.4:23-25). Делаешь ли ты единственное, что ты можешь, собираешь ли ты "колосья" позади "жнецов"?

Мы можем сказать о Руфи еще и то, что это было лучшее, что она могла сделать. Почему так? Собранные колосья могли быть немедленно употреблены в пищу, а это было то, в чем они нуждались. Им необходим был хлеб сейчас на сегодня и был им нужен более всего другого. У них не было никакого запаса, откуда они как-нибудь могли брать; они жили, так сказать, изо дня в день. Собранные колосья давали им ежедневно свежий хлеб. Я думаю, что эти соображения так сильно и влекли Руфь на поля жатвы.

Когда некоторые из вас вспоминают о том прошедшем времени, когда вы пришли ко Христу, – скажите, как было тогда с вами? Как велик был ваш духовный голод? Не правда ли: у вас был здоровый "духовный аппетит", так что все радовались, на вас глядя, кто бы ни наблюдал за вами? "Хлеба" и все снова "хлеба" духовного, – желали вы, и скоро обнаруживали, где вы можете его найти. Вам доставляло большое удовольствие – идти позади рабов Божиих и "собирать колосья", будь то на каком-либо собрании или в беседе о Господе, или в случае частного разговора с отдельным лицом. Где только могло упасть "зерно" Слова Божьего, там были и вы. Не было ничего для вас трудного, и ничто вас не останавливало: ни далекие расстояния, ни поздний час; вы всегда находили время, если дело шло о том, чтобы добыть несколько "колосьев". Тогда казалось вам, что нет ничего славнее, чем делать это. Как мало останавливались вы тогда мыслью о том, что делали другие, уже насытившиеся! Вас можно было встретить везде, где люди работали на ниве Божией.

Как обстоит с вами сегодня? Ищите ли вы, нуждаетесь ли вы еще, как некогда, в "свежем хлебе"? О, как хорошо было бы, если бы ни о ком из пришедших ко Христу нельзя было сказать: "Вы уже пресытились!.."(1 Кор.4:8). Таковые не имеют потребности в "хлебе", они не думают о "собирании колосьев".

Собирание колосьев было для Руфи вместе с тем и смиряющей работой. Я думаю, – многие, даже из самых простых людей среди верующих наших дней, – стыдились бы выйти в чужое поле и собирать колосья, только ради того, чтобы было, что поесть. Им не хватает смирения Руфи. Ведь и Руфь тоже могла сказать: "Нет, я еще не опустилась так низко, чтобы согласиться на такую нищенскую работу! Кроме того, – моя свекровь происходит из высокого рода; как бы там ни было, а я не могу так унизить ее и себя!" Но смотрите, как далека была Руфь от подобных мыслей.

По закону Моисееву собирание колосьев было разрешено на полях израильских, но только у тех хозяев, у кого "нашли благоволение"; то есть – надо было спросить позволения. Это, само собой разумеется, пришлось сделать и Руфи. Точно так же в законе было указано, кто именно имел право собирать колосья: бедные, вдовы, сироты и чужестранцы могли заниматься этим. Выбрав эту работу, Руфь открыто признала себя бедной, чужестранкой, вдовой, не имевшей другого куска хлеба. Этим она открыла, как ничтожна была она в собственных глазах.

Дал бы Бог, чтобы все дети Божьи были такими смиренными "собирателями колосьев", когда они являются перед Ним с этим намерением! Идете ли вы слушать Слово Господне как духовно нищие, которые не имеют ничего, но действительно желают получить что-нибудь? Просите ли вы у Господина жатвы позволения – "собирать"? Если – да, то тогда вы можете быть уверены, что вы будете получать всякий раз. Для всех тех, которые, как только бывает прочитан текст из Слова Божьего, говорят себе: "я уже знаю, что скажет брат", – Дух Святой редко имеет что-нибудь!.. Потому, что именно Духа Господнего должны мы слушать, а не человека, который открывает уста, чтобы говорить. Иначе и быть не может: мы должны быть действительно "пустыми", чтобы быть наполненными. "Алчущих исполнил благ, а богатящихся отпустил ни с чем" (Лк.1:53). Пусть не будет "унизительным" принадлежать к голодным и бедным, – лишь бы нам достигнуть богатств и полноты!

Собирание колосьев еще и из-за того есть смиряющая работа, что это самая низкая ступень на поле Господина жатвы. Все другие занимают там более высокое место. Никто из тех, кто собирает колосья, не забирает, как жнец, полной рукой горсть колосьев, или как вязальщик, – целые снопы: им попадают позади жнецов и вязальщиков, подобно крохам, только единичные колосья. Это самая малость, которою им и приходится довольствоваться. И все же – это путь Господень, и каждый должен начинать с этого. Тут "верность в малом" открывает всякому путь к великому.

Из всего, что мы слышали о Руфи, это должна была быть работа, которая доставляла ей радость. Свидетельство, данное слугой, приставленным к жнецам, позволяет нам бросить правильный взгляд на эту ее работу. "Она сказала: (так сообщает он Воозу) "Буду я подбирать и собирать между снопами позади жнецов"; и пришла, и находится здесь с самого утра доселе; мало бывает она дома" (ст.7). Каждый колос был ей дорог, она не хотела ни одного оставить в поле: ей хотелось получить все, что могло быть собрано.

Ах, если бы у нас было больше таких серьезных и прилежных собирателей колосьев на большом поле жатвы Божией! Если бы все, приходящие к Слову Божьему, обратились к Господу с горячей мольбой: чтобы Он научил их собирать, чтобы Он отдавал жнецам Свои приказания относительно каждого колоса, который они должны откидывать для собирающих, и чтобы Он дал им усердие к тому чтобы поднимать каждый колос без исключения! Если вы это сделаете, то можете быть уверены: Он направит вас на лучшее поле, на поле богатейшего Господина, на поле небесного Вооза! Будьте так же прилежны, как Руфь; ищите позади жнецов, между снопами, возле копен... никогда не "оставайтесь дома", пользуйтесь каждым часом! Не давайте ускользнуть от вас ни одному слову; пусть каждое будет вам дорого; принимайте в сердце каждое. Если все это будет соблюдено, то вы всякий раз будете чувствовать счастье при этой работе; вы всегда будете слушать, собирать и возвращаться с "поля жатвы" с полною кошницею "зерен".