7. Иерусалим

Утром я обратила внимание, что мисс Густафссон тщательно кипятила каждую каплю воды, которую мы пили, но кофе, который она подала на завтрак, наконец, облегчил мою жажду. Я намеревалась съехать с её квартиры как можно скорее, но не имела ни малейшего представления, куда. Я вспомнила свою молитву накануне вечером. Действительно ли я верила в то, что Бог быстро покажет мне, где я должна жить?

«Мисс Густафссон» – сказала я, когда мы позавтракали, «Мне нужно рассчитаться с вами за такси и другие вчерашние расходы. Не скажете ли, где я могу получить наличные за туристические чеки?»

«Самое лучшее место банк Барклая» – ответила она. «Он находится на площади Алленбай. Мы проезжали вчера. Мне и самой нужно кое-что сделать там».

Солнце на безоблачном небе сильно пекло, когда мы отправились в банк. С самого начала я решила узнать как можно больше о том городе, куда Бог привёл меня, хотя я всё ещё не знала, что Он здесь приготовил для меня.

«Как сухо и пыльно всё смотрится!» – прокомментировала я.

«У нас не было дождя с апреля месяца» – ответила мисс Густафссон, «но на следующий месяц ожидаются сильные Дожди то, что в Библии называется "первым дождём».

Примерно в пятидесяти метрах от нас на пустынном участке возле дороги паслось небольшое стадо овец и коз. За ними наблюдал опиравшийся на посох молодой человек в длинной белой тунике. От солнца его защищал красно-белый шарф, держащийся на голове при помощи чёрного шнура.

Этот молодой человек выглядел удивительно знакомым. Но я знала, что никогда не видела его раньше. Вдруг у меня захватило дыхание, и я остановилась как вкопанная. Я вспомнила своё видение и мужчин на скале. Шарф на голове молодого человека был пёстрым, а не чисто белым, и шнур был чёрным, а не золотым. Но во всех других деталях, одежда была очень похожа. Мне было тяжело сдержать возбуждение. Это на самом деле была страна, которую Бог показал мне в видении!

«Это традиционное арабское одеянием сказала мисс Густафссон, заметив мой интерес. «Большинство мужчин арабов всё ещё носят одежду в таком стиле, но некоторые начинают носить костюмы по западной моде».

Мы подошли к широкой дороге с указателем на одном углу – «ПРОСПЕКТ КОРОЛЯ ДЖОРДЖА V». «Это главная улица, которая идёт с севера на юг через Новый Город, сказала мисс Густафссон. Я обратила внимание, что в этом районе большинство людей одеты по европейской моде. В радиусе пятидесяти метров я слышала отрывки разговоров на нескольких европейских языках, а также на одном или двух, которые звучали как восточные.

«Еврейские иммигранты» – объяснила мисс Густафссон. «Их стало больше после войны, и это вызывает гнев арабов. Напряжённость всё время возрастает. Скоро будет взрыв».

Через десять минут мы попали на площадь Алленбай. При ярком солнечном свете стена Старого города была менее чужой и таинственной, а пространство возле неё было заполнено шумной деятельностью. Но всё равно в ней была некая молчаливая и неизменная сила.

Когда мы вошли в банк, меня начали одолевать сомнения, на какую сумму обменять свои туристические чеки. Мне было так неприятно, что деньги таяли так быстро. Наконец, я обменяла сорок долларов, на которые я смогла приобрести примерно десять палестинских фунтов. Я отдала четыре фунта мисс Густафссон (примерно пятнадцать долларов) за такси и за другие расходы по её путешествию в Тель-Авив и очень поблагодарила её за всё, что она сделала для меня. После этого у меня осталось наличными шесть фунтов (чуть меньше двадцати пяти долларов) и шестьдесят долларов туристических чеков. На сколько же мне этого хватит?

Когда я сделала всё, что было нужно, мисс Густафссон занялась своим вопросом, У неё были какие-то проблемы с переводом из Швеции. Поджидая её, я вышла на ступеньки банка, чтобы понаблюдать за людьми на улице. Может быть, среди них будет женщина с кувшином на голове…

Почти сразу же я увидела одну женщину на противоположной стороне площади, в тени стены. Она одной рукой поддерживала кувшин на голове. Эта самая? Я внимательно осмотрела все детали её одежды и внешности. Конечно, она была одета в том же стиле, но у неё не было шарфа вокруг бёдер. Кроме того, у женщины на скале был более светлый цвет лица, и она была намного моложе. Возбуждение перемешалось с разочарованием. Несомненно, я попала в эту страну, но я ещё не видела той женщины.

«Простите, что заставила вас ждать!» – сказала мисс Густафссон, подойдя ко мне через некоторое время. «Я вернёмся домой другим путём. Мне нужно посетить одну миссионерку в Абу Тор». Она показала в направлении на юг. «Её зовут Лорна Ратклифф. Мы обе отвечаем за еду на ежемесячном миссионерском собрании».

Своей размашистой походкой мисс Густафссон направилась прямо с площади Алленбай туда, где дорога на Яффу поворачивала на юг вдоль западной стены Старого Города. Мне приходилось почти бежать, чтобы успевать за ней. Скоро мы очутились в потоке людей и животных, идущих по всей ширине дороги. Ослики и верблюды, ужасно загруженные мешками или плетёными корзинами, безжалостно толкали нас. Мужчины, которые вели их, немилосердно погоняли их палками и грубо кричали, что звучало, как проклятие. Часто можно было видеть мужчин, сгорбившихся от грузов, которые я бы сочла излишне тяжёлыми и для осла.

« Это дорога на рынок в Старый Город » – сказала мисс Густафссон.

В этот момент тюк на проходящем мимо осле так сильно ударил меня в спину, что я чуть не упала. «Видно, принцип "Пропустите вперёд женщину" не действует в этом районе земного шара» – сказала я.

«О, да!» – фыркнула мисс Густафссон. «Всё как раз наоборот. Видите того мужчину с тростью в руке а позади него женщину с большим узлом на голове? Вот какой порядок в этой стране! Мужчина безмятежно идёт впереди, а женщина следует за ним, неся всё!» «Почему у неё эта чёрная вуаль на лице?» – спросила я. «Потому что она мусульманка» – ответила мисс Густафссон. Считается неприличным, если мусульманская женщина показывает своё лицо на людях».

При дороге стоял мужчина с большим медным кувшином, прикреплённым к спине. Через плечо у него выдавался длинный, изящный носик кувшина. В одной руке мужчина нёс металлическую чашку, а в другой две маленькие медные тарелки. Он постоянно барабанил пальцами по этим тарелкам. Этот громкий металлический звук рекламировал его присутствие. Одновременно он кричал: «Мойя баридех! Мойя баридех!»

«Холодная вода» – объяснила мисс Густафссон. «Он продаёт питьевую воду».

В этот момент к мужчине с кувшином подошёл покупатель. Продавец быстро наклонился вперёд и проворно налил в металлическую чашку тонкую струю воды, которую он выталкивал из кувшина движениями своего тела. Затем он дал чашку покупателю и в обмен получил немного металлических монет. Я посмотрела, вытрет ли он чашку для следующего клиента, но этого не случилось. Вообще сама идея продажи воды была для меня совершенно новой. Это придавало дополнительный смысл Христову обещанию дать «воду жизни даром» всем, кто жаждет (см. Откровение 22:17).

Когда мы дошли до ворот на Яффу, большинство людей свернуло в Старый Город. Мы немного подождали, наблюдая, как они устремляются через ворота подобно потокам широкой реки, сдерживаемой узким проливом. Затем мы пошли на юг, минуя справа мелкое озеро коричневой воды. Мисс Густафссон на минуту обернулась назад и показала на южную стену Старого Города. «Это гора Сион» – сказала она, «но, конечно, Сионом часто называется весь город. Это слово берёт своё начало со дней Давида».

Примерно через полкилометра мы повернули налево, и пошли по пыльной дороге, которая вилась по крутому возвышению к кучке домов на верху. «Здесь живёт мисс Ратклифф» – сказала мисс Густафссон, остановившись возле двухэтажного дома с плоской крышей. Она пошла по короткой лестнице и громко постучала по железной двери. Дверь открыла смуглая женщина в длинном, закрытом платье, которое ниспадало свободными складками на её босые ноги. Она обменялась приветствиями на арабском языке с мисс Густафссон и повела нас через широкий вестибюль в комнату, которая была обставлена частично как контора и частично как гостиная.

Из-за деревянного письменного стола поднялась седая женщина маленького роста и поздоровалась с нами. Ей можно было дать лет под шестьдесят. На ней было платье с длинными рукавами из тёмно-серой ткани, которое полностью закрывало её от шеи до щиколоток. Единственным светлым пятном на сером фоне был узкий накрахмаленный белый воротничок и белые манжеты.

Мисс Густаффсон представила нас друг другу. «Мисс Ратклифф, познакомьтесь с мисс Кристенсен. Она только что приехала из Дании».

«Из Дании? Что привело вас в Иерусалим из таких далёких краёв?» – голос мисс Ратклифф был мягким, но удивительно глубоким. «Вы миссионерка?»

«Ну не совсем. Но я верю, что Бог привёл меня в Иерусалим для какой-то цели…». Я подождала, думая о том, прозвучало ли это столь же глупо для мисс Ратклифф, как для меня самой.

«Где вы остановились в гостинице или у друзей?»

«Мисс Густафссон очень любезно предложила мне провести эту ночь у неё на диване, но у меня ещё нет своего жилья».

Глаза мисс Ратклифф оценивающе посмотрели на меня. «У меня есть пустое подвальное помещение. Не хотите ли взглянуть?»

Как во сне я проследовала за мисс Ратклифф вних по лестнице, ведущей в подвал. Она открыла дверь и провела меня в большую комнату с каменными стенами и полом Я задержалась в двери и быстро осмотрелась вокруг. Для того чтобы оценить все детали, не нужно было много времени. Стены и пол были совершенно пустыми, но за двумя деревянными дверями угадывалась какая-то кладовка. Вся мебель состояла из четырёх предметов кровати и тумбы слева, и стола и стула справа. В дальнем конце была железная дверь, а слева от двери окно с массивной решёткой, через которую я увидела очертания каменной лестницы.

Когда я осматривала эти детали, меня наполнило тёплое сияние, это было точно такое же ощущение, которое было у меня в Корсоре, когда я начала молиться о поездке в Иерусалим. Говорил ли мне Святой Дух: «Горячо!»

Внутреннее тепло странно контрастировало с голыми стенами вокруг меня. Было ли это на самом деле то место, которое Бог приготовил для меня? Я вспомнила свою молитву накануне вечером. Я просила Бога показать мне, куда направиться и быстро. Если это был Божий ответ, то он пришёл гораздо быстрее, чем я ожидала.

Мои мысли прервал голос мисс Ратклифф. «Та железная дверь ведёт во двор, из которого есть лестница на улицу. Так у вас будет отдельный вход, и вам не нужно будет проходить через дом».

«Мисс Ратклифф» – ответила я, «всё произошло так неожиданно, что у меня нет слов».

«Почему бы вам не помолиться немного, прежде чем вы решитесь?» И она тут же ушла.

Оставшись наедине, я склонилась возле кровати и попросила Бога о ясном ответе. Непроизвольно я представила себе свою гостиную в Корсоре зелёное бархатное кресло, Уилтоновский ковёр, пианино из орехового дерева, тяжёлые парчовые занавеси. Каменный пол, на который опирались мои колени, только усиливал контраст с моей нынешней ситуацией. Что же Бог имел в виду?

Я не могла найти ответ на этот вопрос, но, тем не менее, чувствовала внутри себя странное, успокаивающее тепло. Я вспомнила то решение, которое я приняла в гостинице в Марселе. Я больше не буду опираться на свой собственный рассудок в выборе пути. Я просто вложу свою руку в Божию и позволю Ему вести меня шаг за шагом.

«Отче» – сказала я, «если, Ты привёл меня в это место, тогда я довольна этим». Как только я произнесла эти слова, всё мои внутренние вопросы прекратились. Я знала, что я там, где Бог усмотрел. Я поднялась на ноги и вернулась в гостиную, чтобы принять предложение мисс Ратклифф.

«Великолепно, мисс Кристенсен» – ответила она. «Когда вы хотите переехать?»

Прежде, чем я успела ответить, вмешалась мисс Густафссон. «Она может переехать прямо сегодня. Мы сразу же вернёмся ко мне домой, и привезём её вещи. Их у неё немного».

К четырём часа дня я перебралась в подвал мисс Ратклифф. Несколько моих платьев висели с одной стороны кладовой. На полках с другой стороны разместились мои немногочисленные кухонные принадлежности. Остальную одежду и вещи я положила в дряхлую тумбочку. Жёлтое покрывало приятно смотрелось на фоне чёрного железа кровати. Мой плетёный сундук, теперь пустой, стоял у окна и служил ещё одним предметом мебели.

Кто-то из прежних жильцов оставил в стене ржавый железный гвоздь в стене над кроватью. Там можно было повесить календарь с картиной пастуха, подарок Кристин Сондерби. При наступлении темноты мисс Ратклифф подошла к моей двери с зажжённой керосиновой лампой. «Это вам понадобится» – сказала она. «Когда вы сможете купить свою собственную, тогда и вернёте». Она поставила лампу на стол и села на стул. «Расскажите мне поподробнее, как вы приехали в Иерусалим» – продолжила она.

Я уселась на плетёный сундук и начала рассказывать ей, как Христос явился мне в Дании и как я, в конце концов, отказалась от своего учительского места и поехала в Иерусалим. «Даже сейчас» – сказала я в заключение, «я не знаю, что Бог хочет здесь от меня».

«И я приехала в Иерусалим десять лет назад, не зная, что меня здесь ждёт» – ответила мисс Ратклифф. Она описала, как постепенно выросло её служение воскресная школа, Библейский класс для женщин, евангелизация в тюрьмах и среди британских солдат и полицейских. Она остановилась, чтобы поправить лампу, и её лицо моментально осветилось бликами. Тонкая сеть крошечных морщин свидетельствовала о многолетнем пребывании на солнце.

«Это были трудные десять лет» сказала она, «с головной болью и разочарованиями. Но ведь Сам Господь предупредил нас, чего ожидать, когда сказал: «Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе!» (От Луки 13:34). Воистину, другого такого города, как Иерусалим, нет».

«Тогда вы жалеете, что приехали?»

«Нет, мисс Кристенсен, я не жалею. Невзирая ни на что, Иерусалим сам по себе является наградой. Он требует, чтобы его любили до самозабвения, так, что никакие страдания или разочарования или опасности не могут изменить вашей любви к нему». Она улыбнулась. «Вот почему псалмопевец сказал: "Если не поставлю Иерусалима во главе веселия моего».

Когда мисс Ратклифф наконец собралась уходить, я удержала её. «Вы мне не сказали одного» – сказала я. «Сколько я буду платить за комнату?»

Мисс Ратклифф посмотрела на меня с испытывающей улыбкой. «Скажем, восемь долларов в месяц?»

Когда она ушла, я положила свою Библию на стол под лампу и начала читать книгу псалмов, Я хотела сама прочитать те слова, Жоторые процитировала о Иерусалиме мисс Ратклифф. Наконец я нашла их: Если я забуду тебя, Иерусалим, забудь меня десница моя. Прилипни язык мой к гортани моей, если не буду помнить тебя, если не поставлю Иерусалима во главе веселия моего. Псалом 136:5-6

Я закрыла Библию и осмотрелась по сторонам. Голая суровость стен немного смягчалась тенями. Казалось, что на комнату сошёл глубокий мир. Это был мой новый дом! Как я была благодарна, что оказалась здесь! Я склонила голову для молитвы.

«Благодарю Тебя, Господи» – сказала я. «Благодарю Тебя, что я здесь в Иерусалиме!»

Наследующее утро мисс Ратклифф пригласила меня позавтракать вместе с ней. Когда мы ели, она начала мне советовать, как устраиваться.

«Прежде всего, арендуйте свой собственный почтовый ящик» – сказала она. «Доставка почты по уличному адресу ненадёжна. Затем вам понадобятся продукты и примус».

«Примус?» – сказала я, «а это что такое?»

«Это маленькая плита, которая работает на керосине. Им пользуются для приготовления пищи большинство людей в Иерусалиме».

Мисс Ратклифф взяла медный колокольчик, который стоял возле её тарелки, и позвонила два или три раза. Позади неё открылась дверь, вошла женщина и встала возле её кресла. Это была та же самая смуглая женщина, которая открыла дверь вчера.

«Это Мария же сказала мисс Ратклифф. «Она плохо понимает по-английски, но я скажу ей, куда вас повести и что вам нужно купить». Она повернулась и заговорила с Марией по-арабски.

«Я попросила её сперва повести вас на почту» – объяснила мисс Ратклифф. «Затем вы пойдёте к Дамасским воротам и вернётесь через Старый Город. Там, на рынке, вы сможете подобрать себе всё необходимое. Мария поможет вам распорядиться деньгами».

Через пять минут Мария и я уже шли к центру Иерусалима. На макушке головы Марии было небольшое плотно повязанное кольцо ткани, на котором стояла пустая круглая корзина из тростника. Я ещё раз вспомнила своё видение и женщину с кувшином на голове. Очевидно, так арабские женщины, без всякого усилия, носили груз на своей голове.

Мария знало очень мало слов по-английски, но она смогла показать мне самое интересное. Мы пошли тем же самым путём, которым мисс Густафссон и я шли накануне, по дороге на Яффу в северном направлении. На площади Алленбай мы повернули направо, и попали на почту, где за четыре доллара, я арендовала свой почтовый ящик на целый год. Продолжая идти на восток вдоль северной стены Старого города, мы пришли к широким воротам с аркой перед обширным пространством, выложенным булыжником.

«Дамасские ворота» – сказала Мария.

Перед воротами было несколько куч животных овец, ослов и верблюдов. На некотором расстоянии по обе стороны стояли деревянные прилавки с рядами открытых мешков. В одном месте в мешках были разные виды муки грубого помола. Дальше я увидела мешки с рисом, сахаром и чечевицей. Другие прилавки были заставлены дровами или древесным углём.

Возле одной из каменных колонн ворот стоял мужчина с большой плетёной корзиной, прикреплённой к спине. Мария помахала ему, и он пошёл за нами через ворота. Вскоре мы оказались в лабиринте узких мощёных улиц, которые тянулись между рядами магазинчиков. В некоторых местах над улицами нависали каменные арки; в других стены домов с обеих сторон так выдавались, что почти соприкасались посередине улицы. Внизу преобладала искуственная полутьма. Я не могла себе представить, чтобы кто-то мог ориентироваться во всём этом, но Мария чувствовала себя как дома.

В каждом районе была своя собственная продукция. Одну улицу занимали жестянщики и прочие мастера по металлу, на другой были сапожники. Я заметила один участок, где были выставлены коврики и ковры, в другом месте был фарфор, стекло и керамика. Мы прошли через длинную секцию с фруктами и овощами, а потом с разными видами свежего мяса. Над мясом роились тучи мух, но, как казалось, никто и не думал отгонять их.

Когда я стояла перед мясной лавкой, поджидая Марию, мимо меня прошёл мужчина с бочкой и опрокинул на каменный пол кучу овечьих голов только что снятых и без кожи. Не успела я переварить это зрелище, как пришёл ещё один мужчина с большой бочкой, в которой были туши овец. Я засомневалась в том, что смогу отныне есть баранину и получать от этого удовольствие.

На одном углу Мария показала на улицу, где почти никого не было видно. «Яхуд!» – сказала она. «Евреи!» Она положила свою голову на руки, как будто отдыхая. Я поняла, что это была суббота, и Евреи праздновали свою «субботу».

Но во всех других районах было шумно и оживлённо. Люди и животные шли нескончаемым потоком в обоих направлениях по узким уличным проходам. В магазинах покупатели шумно торговались с продавцами, внимательно следя, как те отвешивали товар на металлических весах, подвешенных к потолку.

В дополнение к звукам незнакомого языка, воздух был наполнен странной смесью резких запахов иссопа, перца, жареного кофе, жира, свежеиспечённого хлеба, чеснока, которым пахло ото всех, потом людей и зверей и испражнениями неисчислимого количества животных. Это было слишком для моих органов чувств.

Я обратила внимание, что нигде не было ярлыков с ценами. Перед каждой покупкой Мария оживлённо торговалась, прежде чем дать деньги. Если ей не нравились цены в одном магазине, она шла в другой. Сама идея торгования из-за дюжины яиц и фунта картофеля была непривычна для меня. Ясно, что времени здесь не придавали значения. Человек с корзиной терпеливо следовал за нами от одного прилавка до другого. После того, как была сделана очередная покупка, он наклонялся вперёд, и Мария складывала в корзину свои покупки.

Наконец, все мы трое вышли на более свободное пространство, которое вело к высоким железным воротам, которые Мария обозначила как ворота на Яффу. К этому времени корзина на голове мужчины была полной. Внизу, хотя и скрытая плетением корзины, была видна канистра с керосином на 15 литров. Поверх были сложены разные бакалейные товары: помидоры, огурцы, картофель, чёрные маслины, брынза, бумажный кулёк с сахаром, к тому же были какие-то овощи, которых я никогда раньше не видела. Сверху был примус, совок, большая коробка со спичками и три стеклянных бутылки с молоком, оливковым маслом и метилированным спиртом. А на самом верху красовалась метла, деревянная часть которой была где-то между продуктами.

К тому же, у Марии на голове была корзина с плоскими круглыми булками хлеба и дюжиной мелких яиц. В одной руке она несла лампу и стеклянный вытяжной верх. Моя часть в общем бремени была крошечная, но весьма существенная для меня ключ от моего только что арендованного почтового ящика, который я надёжно спрятала в свою сумку. Посреди всей этой новизны этот ключик каким-то образом связывал меня с Данией.

Пройдя через ворота на Яффу, мы снова вышли на солнце. Мне потребовалось несколько минут, чтобы привыкнуть к блеску пыли и камней. Пройдя несколько метров по дороге, я повернулась и проследила стену Старого Города на север. Я не знала, что стена была такой многоцветной. Да и камни самих ворот на Яффу были разных серых оттенков, но камни в стене на север от них были нежного коричневого цвета, который на солнце отливал тёплым цветом.

Когда мы вернулись в дом мисс Ратклифф. человек с корзиной проследовал за нами вниз по каменной лестнице во двор, где он терпеливо склонился, пока Мария вытаскивала свои покупки из его корзины. Теперь меня не удивляло шумное обсуждение между ним и Марией. Они, очевидно, обсуждали, сколько же ему причитается за труды. Наконец, они достигли соглашения, и он ушёл, спрятав деньги где-то в складках своей свободной одежды. У меня сложилось впечатление, что он был доволен той суммой, которую получил, но не хотел показать это.

Я тепло поблагодарила Марию за помощь и занялась сортировкой купленного добра. Маленькие предметы ставились на полки; более крупные я разместила как можно аккуратнее на полу возле кладовой. Наконец, я взяла свою новую метлу и подмела пол. Мисс Ратклифф кратко пояснила мне, что Палестинские деньги основаны на десятичной системе. Фунт состоял из ста пиастров, а пиастр, в свою очередь, из десяти мильем. Когда я привела свою комнату в порядок, я подсчитала, сколько же я потратила:

Бакалея

Керосин

Спирт

Лампа

Примус

Метла и совок

Услуги носильщика

89 пиастров

(примерно 3.56 доллара) 28 пиастров 6 пиастров 47 пиастров 62 пиастра 16 пиастров 15 пиастров 2,64 пиастра (примерно 10,76 долларов)

После этого у меня осталось примерно четырнадцать долларов в Палестинской валюте и шестьдесят чистыми в виде туристических чеков. Я начала подсчитывать, на сколько же мне этого хватит, но потом решила, что это напрасная трата времени. Мои ресурсы скоро явно исчерпаются. Одной или двумя неделями позже. Какое это имеет значение?

После полудня прищла, мисс Ратклифф. чтобы посмотреть, как у меня дела. Я воспользовалась этим случаем, чтобы расспросить её о водном снабжении, упомянув то, что узнала о загрязнении от мисс Густафссон.

«Ну, ситуация вовсе не так уж безнадёжная ответила мисс Ратклифф с улыбкой. «В Иерусалиме всегда была проблема с водой. Сегодня вода качается в некоторые районы города. Но почти во всех домах, построенных во время турецкого владычества, имеются подземные цистерны, в которые собирают дождевую воду с крыши. Так дело обстоит и у нас. Мне кажется, что за все эти годы, мой желудок привык к этой воде так или иначе, но я обычно не кипячу воду».

Чуть позднее Мария преподала мне первый урок обращения с примусом. Прежде всего, она наполнила ёмкость керосином. Затем она налила метилированного спирта в жёлоб наверху и подожгла его. Несколько энергичных движений нагнетательным насосом и керосин, поднявшись вверх по вертикальной трубке, через отверстия в головке соединился с теплом от метилированного спирта, и появилось яркое голубое пламя, которое горело с постоянным шипящим звуком.

В тот вечер я в первый раз приготовила еду на примусе – сварила два яйца. Другими элементами моего меню стал салат из латука, помидоров и огурца, булка хлеба из муки грубого помола, немного брынзы, несколько маслин и чашка горячего чая. Я смягчила свой хлеб, обмакнув его в оливковое масло, но я не смогла убедить себя в том, что оливковое масло сможет когда-нибудь заменить мне хорошее датское сливочное масло!

Поев, я убрала со стола, и при свете моей новой лампы, я разложила свою Библию и карту Иерусалима. Прежде всего, я внимательно изучила тот маршрут, который мы в тот день прошли с Марией до западной стены Старого Города, вдоль северной стены, через Дамасские ворота, затем на запад к воротам на Яффу, и обратно вдоль западной границы Геенской долины.

После этого, я открыла книгу псалмов и начала искать стихи, в которых говорилось об Иерусалиме. Меня поразили следующие слова: «Ты восстанешь, умилосердишься над Сионом... Ибо рабы Твои возлюбили и камни его и о прахе его жалеют» (Псалом 101:14,15).

Камни и прах! Как реальны эти слова стали для меня! Но как можно было влюбиться в такие вещи? Я снова остановилась: «Вот стоят ноги наши во вратах твоих, Иерусалим» (Псалом 121:2). В то утро мои ноги сделали именно это!

«Просите мира Иерусалиму» – продолжал псалмопевец, «да благоденствуют любящие тебя» (ст. 6). Как много народ Божий в те дни говорил о своей любви к Иерусалиму! Отношение к городу было глубоко личным почти такое, как у ребёнка к матери, или молодого человека к невесте.

Позднее, когда я склонилась в молитве перед тем, как ложиться спать, мой ум снова вернулся к этой теме: «Благодарю Тебя, Господи, что Ты привёл меня в Иерусалим» – снова сказала я. «Я не понимаю, почему я здесь, и не чувствую себя достойной, но, пожалуйста, помоги мне полюбить этот город, как его любили слуги Твои на протяжении веков».