Глава 19. Жертва хлебного приношения

Если какая душа хочет принести Господу жертву приношения хлебного, пусть принесет пшеничной муки, и вольет на нее елея, и положит на нее ливана, и принесет ее к сынам Аароновым, священникам, и возьмет полную горсть муки с елеем и со всем ливаном, и сожжет сие священник в память на жертвеннике; это жертва, благоухание, приятное Господу; а остатки от приношения хлебного Аарону и сынам его: это великая святыня из жертв Господних. Если же приносишь жертву приношения хлебного из печеного в печи, то приноси пшеничные хлебы пресные, смешанные с елеем, и лепешки пресные, помазанные елеем. Если жертва твоя приношение хлебное со сковороды, то это должна быть пшеничная мука, смешанная с елеем, пресная; разломи ее на куски и влей на нее елея: это приношение хлебное [Господу]. Если жертва твоя приношение хлебное из горшка, то должно сделать оное из пшеничной муки с елеем, и принеси приношение, которое из сего составлено, Господу; представь оное священнику, а он принесет его к жертвеннику; и возьмет священник из сей жертвы часть в память и сожжет на жертвеннике: это жертва, благоухание, приятное Господу; а остатки приношения хлебного Аарону и сынам его: это великая святыня из жертв Господних. Никакого приношения хлебного, которое приносите Господу, не делайте квасного, ибо ни квасного, ни меду не должны вы сожигать в жертву Господу; как приношение начатков приносите их Господу, а на жертвенник не должно возносить их в приятное благоухание. Всякое приношение твое хлебное соли солью, и не оставляй жертвы твоей без соли завета Бога твоего: при всяком приношении твоем приноси [Господу Богу твоему] соль.

(Лев. 2:1-13)

Удивительно привлекательную картину рисует нам Господь о возвратившемся домой блудном сыне когда Он изображает его, после встречи с отцом, подходящим вместе с ним к богатой трапезе, где его ожидал откормленный теленок, чтобы положить конец долгому, долгому времени голода и начать благословенное время изобилия. Это была действительно поразительная перемена; она привела его от скупого жителя дальней страны к щедрому, любящему, примиренному отцу; вместо недостающих рожков – "обилие хлеба", и вместо грызущей, безнадежной заботы – полный покой и мир для будущего, совершенное восстановление его прежнего, блаженного состояния. Господь начертал это новое положение возвратившегося одним штрихом пера, говоря: "И начали веселиться". Именно эту действительность видели мы в прообразе последней, рассмотренной нами жертвы: Отец, в общении со Своим вернувшимся к Нему сыном, празднует около закланного Агнца радостную встречу, восстановление блаженного общения и вечное их воссоединение. Но все ли это? Кончается ли здесь вновь созданное отношение? О нет, слава Господу. Это только начало, имеющее бесконечно блаженное продолжение.

К сожалению, существуют многие души, которые почти так же смотрят на это, будто первое излияние радости составляёт все, что им возможно получить от Господа, потому что, вскоре после чудного начала блаженства, они опять начали нуждаться, или питались только прошедшим, чудным воспоминанием о возвращении в дом Отца, и, к сожалению, некоторые годами питались этим. Так ли оно должно быть, такова ли была воля Господня? Никогда! Ведь Сам Иисус сказал: "Я есть хлеб жизни. Приходящий ко Мне не будет алкать, и верующий в Меня не будет жаждать никогда" (Иоан.6:35). Неправда ли, что "никогда не алкать" и "никогда не жаждать" исключают раз навсегда и навеки возможность иметь в чем-либо нужду? Так оно и есть, возлюбленные: мы должны не только начать быть радостными, но должны и продолжать и оставаться в радости; мы должны насытиться не только один раз у Его благословенной трапезы, но хлеб Его никогда не должен переводиться на столе Его, сделавшемся теперь и нашим; мы должны непрестанно и в обилии вкушать его. Именно этому и хочет нас научить рассматриваемая нами сегодня

жертва хлебного приношения.

Как при других жертвах, так и при этой, мы начнем с ее названия. Названия "жертва хлебного приношения" или "хлебное приношение" ясно показывают нам характер самой жертвы. Она должна была быть божественным питательным веществом, предназначенным служить пищей как Иегове, так и народу Его. Народ имел право приносить эту жертву так же, как и священники и первосвященник. Последним было даже вменено в обязанность приносить Господу каждый день подобную жертву хлебного приношения, половина которой сжигалась на медном жертвеннике утром, а другая половина – вечером. Они сами не смели вкушать ничего от своей жертвы хлебного приношения, каждая частица ее принадлежала Господу, все съедалось огнем Его. Иначе обстояло с жертвой, приносившейся простым Израильтянином. Так как ему не определялась мера муки, ни число хлебов, то он мог приносить, сколько хотел. Господь получал в память от этого дара определенную горсть муки, или один хлеб, или же одну лепешку вместе с принадлежащими сюда составными частями, как то: елеем, ливаном и солью, тогда как оставшимся могли питаться священники.

Это хлебное приношение проповедует нам Христа, как постоянную пищу Отца, и Христа, как ежедневное питание детей Его. Если бы мы захотели спросить о потребностях Божиих или, если можно так выразиться, о голоде, испытываемом Богом, не имеющим нужды ни в чем, то мы, конечно, приписываем эти картинные ощущения Богу только относительно создания Его, что делает и Св. Писание. По отношению к творению Его, человеку, горячее, пламенное желание наполняет Его сердце с того дня, как Он призвал его к существованию: он должен сделаться чем-нибудь к похвале славы Его, сделаться отрадой Его и восхищением, почему Он и сотворил его по образу и подобию Своему. Но человек пошел своим путем, путем погибели, оставив Того, Кто пламенно желал быть его радостью, его славой и блаженством.

Хотя человек изменился и отвернулся от Бога, но Бог не изменился, Он не отвратился от человека; Его намерение, сделать человека похвалой благодати и славы Своей, осталось твердым. Поэтому мы находим Его настойчиво ищущим человека еще в день его отпадения и слышим Его возвещающим ему Свое блаженство и спасение даже прежде, чем было объявлено ему наказание. Далее, мы во всем Св. Писании видим Его, ищущего с горячей жаждой в человеке того, что составляло бы пищу и питье души Его, Его отраду. Вот мы слышим Его громкую жалобу: "Слушайте, небеса, и внимай, земля, потому что Господь говорит: Я воспитал и возвысил сыновей, а они возмутились против Меня" (Ис.1:2). Не глас ли это разбитого Отцовского сердца, для Которого не открыто ухо тех, которых Он носит "на сердце, так что Он должен призывать небо и землю, чтобы они Его слушали? Следовательно, как стремится сердце Его, чтобы люди слышали, как оно жаждет возвращения вероломных и отпадших детей! В другом месте Он восклицает: "Горе Мне! ибо со Мною теперь, как по собрании летних плодов, как по уборке винограда: ни одной спелой ягоды для еды, ни спелого плода, которого желает душа Моя" (Мих.7:1): Он ищет здесь, в Своем винограднике, плодов, чтобы утолить голод, но напрасно. Он ищет год за годом плодов на Своей смоковнице, но напрасно. Он ищет плодов совершенной любви, полной отдачи, никогда, ни при каких обстоятельствах, не ослабевающего послушания. Трогательно читать обетования и обещания, которые Он дает тем, кто принес бы эти плоды; и опять раздирается сердце слышать угрозы, которые Он изливает на тех, у кого Он напрасно ищет этих плодов. Но все напрасно: ни угрозами ни обетованиями не вызван ни единый плод у человека. Итак, это пламенное желание осталось неудовлетворенным; эта пустота осталась незаполненной человеком, доколе не стал человеком Тот, Кто изображается здесь жертвой хлебного приношения. Он, рожденный прежде всякой твари, Человек с неба, представитель и глава Своего нового поколения, утолил во всех направлениях и отношениях эту жажду, восполнил эту пустоту сердца Отца. Опять и опять раздался с неба глас Отца: "Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение". Как совершенно и всецело удовлетворил Он Отца, выражается в собственных словах Сына, когда Он говорит нам, что он здесь не для Себя, что Он постоянно слушает и видит только Отца, что Он пришел с небес не для того, чтобы творить Свою волю, но волю пославшего Его Отца и творить только то, что творит Отец (Иоан.5:19,20, 30; 6:38; 8:28; 4:34). Это было приятное благоухание Господу, пища Его сердца, истинная жертва хлебного приношения.

Но как Он был и есть желанная пища Отца, то тоже самое Он и для искупленных Своих. Он – жизнь, средство к жизни, питание для Своих. Как насущный хлеб, никогда не сходящий со стола нашего, поддерживает жизнь тленного тела нашего, так должны и мы непрерывно питаться Им. "Я хлеб жизни", вот слово, которое Он снова и снова повторяет нам в 6 гл. Ев. Иоанна, чем Он желал бы привлечь внимание наше к Себе, чтобы мы узнали, как необходимо непрестанно вкушать Его. "Ядущий Меня, ядущий Мою плоть и пьющий Мою кровь имеет жизнь вечную", многократно повторяет Он. О, бедные люди, которые, не углубившись в это слово, применили речь Его к Вечере Господней, отстранив, таким образом, от себя величайшее благословение, доступное здесь, на земле, чаду Божию, именно возможность питаться каждую минуту Им Самим Его жизнью, Его силой и всей полнотой Его благодати и богатством Божиим. Это то именно выражают эти слова. Прислушаемся только внимательно и заметим, что наше действие здесь представлено Им в настоящем времени: "Ядущий Меня, пьющий Меня"; не евший раньше или кто будет есть, имеет жизнь вечную, но кто теперь, именно теперь это делает. Судя по этому, это должно совершаться ежеминутно; Он даже говорит нам, что это должно происходить совершенно так же, как Он непрестанно, в течение всей Своей жизни, питался Отцом. "Как послал Меня живой Отец", вот Его правило, которое Он дает относительно нашего питания, "и Я живу Отцом, так и ядущий Меня, жить будет Мною" (Иоан.6:57). Так, именно так, как Его непрерывное питание Отцом поддерживало в Нем жизнь Отца, так, именно так, и постоянное питание Им поддержит в нас жизнь Его. Да будет же наша вера непрестанно действенна по этому драгоценному правилу, чтобы жизнь Его в нас пребывала, возрастала, умножалась и в избытке истекала из нас, как она исходила от Него, и чтобы слова "не алкать" и "никогда не жаждать" сделались буквальной истиной. Тогда, поистине, достигли бы мы в Нем, нашей жертве хлебного приношения, действительно цели всех желаний наших.

Но посмотрим дальше, какую сторону нашего Господа показывает нам жертва хлебного приношения. Мы найдем это из сравнения ее с предыдущими жертвами. Глядя на них, мы встречаем там всюду животных, предаваемых смерти; здесь же и речи нет ни о смерти, ни о заклании; там были все жертвы кровавые, тогда как здесь не должна была пролиться ни одна капля крови. Итак, здесь не представляется жизнь, отдаваемая на смерть, но является Христос в Своей земной жизни, как мы уже заметили при жертве благодарности. Правда, и здесь мы читаем о муке, которая, для того чтобы сделаться таковою, должна была быть измолота между жерновами; но мы должны вспомнить, что перемалывание пшеничного зерна никоим образом не есть символ смерти но, по словам Господним, смерть изображается падением зерна в землю (Иоан.12:24). Также печение и жарение, встречаемые здесь при приготовлении хлебов и лепешек, не есть картина смерти, потому что мука при этом никогда не пожиралась огнем, но обращалась чрез него в съедобный, вкусный хлеб. Христос в Своей земной жизни, таким образом, есть питание и пища души нашей.

Особенно отрадно нам видеть из этого прообраза, как Дух Святой старается показать нам все стороны нашего Возлюбленного, чтобы мы познали всего Христа, наслаждались бы Им во всей полноте Его. И неправда ли, как радостна для нас мысль, лежащая в основе этой жертвы, что жизнь нашего Господа и все время земного странствования Его имели в глазах Божиих значение жертвы, принесенной Ему в благоухание приятное, точно так же, как впоследствии и смерть Его. Это была жертва хлебного приношения Господу, услаждавшая душу Его. Один взгляд на земную жизнь Христа должен с полной ясностью подтвердить это. Не было ли Его воплощение отречением от Его божественного величия? Апостол говорит об этом, выставляя на вид, что "Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу", но что же Он сделал? – "Он уничижил Себя Самого, приняв образ раба" (Фил.2:6,7). Это была одна часть божественной хлебной жертвы. Далее: не была ли Его подчиненность закону отречением от Своей царской единодержавной власти? Не были ли Его искушения лишением Его неприступности и всемогущества? И Его скудость и бедность – отречением от Его славы? Мы могли бы так продолжать и скоро нашли бы, как вся Его жизнь обратилась в беспрестанное жертвоприношение. Может быть, мы никогда еще не рассматривали жизнь Его в этом свете: Бог же, задолго еще до появления Его на земле, представлял ее именно такой, и нам крайне драгоценно знать, что Отец так смотрел на жизнь Сына, что душа Его наслаждалась и еще наслаждается ею. Будем же и мы так смотреть на жизнь Его, глубже проникать в нее в этом свете, и тогда мы найдем в ней более, чем когда-либо, пищи для души нашей.

Обратимся теперь к различным составным частям этой жертвы. Четыре вещества входили в состав ее: мука, елей, соль и ливан. Остановимся по очереди на каждом из них.

Итак, первой составной ее частью была лучшая пшеничная мука. Она была главной частью хлебного приношения. Происходя из пшеничных зерен, выросших из земли, она указывала на человеческую природу Господа, называвшего Себя Самого пшеничным зерном. Здесь оно являлось истертым до самых мельчайших частей, так что лежало открытым и обнаженным пред глазами зрителя, открывая его белизну, чистоту и нежность. Истинный прообраз Христа, Человека без всякого недостатка, порока или чего-либо подобного, Человека, совершенного во всех отношениях. Как бы ни трогали, ни осматривали, пересыпали или как бы ни употребляли муку, она оставалась все той же, и, как лучшая пшеничная мука, не была ни жестка ни неровна; также не менялась она ни по качеству, ни по цвету своему, была ли она под мельничными жерновами или лежала на мягкой руке священника, находилась ли в обычном домашнем хозяйстве Израильтянина или же на жертвеннике Иеговы. Совершенно, таким находим мы и Христа в Его жизни; Он всегда оставался Тем же, на каком бы месте и в каких бы обстоятельствах, среди какой бы обстановки и под каким бы влиянием вы ни нашли Его, Он всегда любезный, несравненно благой, всегда Себе Самому верный Сын человеческий, Которого невозможно обличить ни в каком грехе. Нам приходится постоянно сетовать на ошибки, раскаиваться во грехах и просить прощения; но Он? Ни по отношению к Богу, ни к человеку невозможно было уличить Его в какой-либо ошибке, погрешности, или в каком-либо грехе; Он был совершен во всех отношениях и соответствовал вполне этому прообразу Своему, чистой пшеничной муке.

Следующей составной частью хлебного приношения был елей. Приносилась ли жертва в виде муки, либо в виде испеченного или жареного, он применялся здесь во всяком случае. Если хлебное приношение состояло из печеного в печи, то сначала тесто смешивалось с елеем, а затем и выпеченный из него хлеб помазывался еще сверху елеем, так что он всецело был напитан и залит им.

Как известно, елей есть символ Духа Святого. И здесь, в хлебном приношении, выражены с поразительной ясностью две чудные истины относительно Христа и Духа Святого. Это – рождение Господа от Духа Святого и, затем, помазание чрез Него. Христос, Господь наш, был человеком, истинным человеком; но, хотя Он и родился здесь на земле, Он все-таки не был, подобно нам, от земли, даже и телом Своим. Он и в этом бесконечно отличался от людей и не имел ничего общего с ними. Правда, Он явился в подобии плоти греховной (Рим.8:3), но Он не принял ничего от этой плоти; Он поистине был прямой противоположностью первому человеку, Адаму, который был от земли и перстный: Он был второй человек, Господь с неба (1Кор.15:47). Даже будучи человеком, Он был небесного происхождения, потому что Сам Отец уготовал тело Ему (Евр.10:5) силою Духа Святого, как это возвестил Ангел Деве Марии, сказав: "Дух Святой найдет на тебя, и сила Всевышнего осенит тебя; потому и рождаемое Святое наречется Сыном Божиим" (Лук. 1:35). В другом же месте Иосифу дается такое пояснение относительно Девы Марии: "Родившееся в ней есть от Духа Святого" (Матф.1:20). Это вполне согласуется с прообразной жертвой хлебного приношения, тесто которой с самого начала насыщалось елеем.

Вторая истина, являемая нам елеем хлебного приношения, это сошествие Духа Святого на Христа, или помазание Его Духом Святым. Подобно тому, как уже напитанный елеем хлеб помазывался затем сверху еще раз елеем, прежде чем возлагался на жертвенник Господень, так и Он "помазан был елеем радости более соучастников Своих" (Пс.44:8). Иоанн Креститель свидетельствует об этом, говоря: "Я видел Духа, сходящего с неба, как голубя, и пребывающего на Нем; я не знал Его, но Пославший меня крестить в воде, сказал мне: на кого увидишь Духа, сходящего и пребывающего на Нем, Тот есть крестящий Духом Святым" (Иоан.1:32,33). И вот Его собственное свидетельство, данное Им в синагоге Назаретской по прочтении Им следующего замечательного места пророчества Исаии: "Дух Господа Бога на Мне, ибо Господь помазал Меня благовествовать нищим, послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедывать пленным освобождение и узникам открытие темницы, проповедывать лето Господне благоприятное" (Ис.61:1,2; Лук.4:18,19). Послушайте, что Он имел сказать об этом. "И Он начал говорить им: Ныне исполнилось Писание сие, слышанное вами" (Лук.4:21). И оно в действительности исполнилось, потому что Он Духом Святым проповедывал, Им перевязывал сокрушенные сердца, Им творил великое множество чудес и изгонял бесов (Мат.12:28), Им побеждал все искушения, Им был водим и управляем (Лук.4:1,14) и Им же принес Самого Себя в жертву Богу (Евр.9:14). Так был Он рожденный от Духа Божия и Им исполненный Сын человеческий, жертва приятного благоухания Богу в течение всей Своей жизни, и Он и теперь еще в этом чудном виде является пищей и питьем души нашей.

Следующею частью хлебного приношения была соль. Без нее не могла обойтись ни одна жертва, потому что было сказано: "При всяком приношении твоем приноси соль"; но самое повеление прибавлять ее ко всем жертвам было дано при жертве хлебного приношения, и Господь назвал ее при этом "солью завета Бога твоего" (Лев.2:13). Соль представляет собой известную нам приправу, предохраняющую нашу пищу от гниения и порчи и сохраняющую ее вкус и свежесть; без нее ей постоянно угрожает порча. Называя завет Божий заветом соли, Он показывает нам, что этот союз, или завет никогда рушиться не может, что он невредимо и вечно стоит перед Ним. И так как Христос, наша совершенная жертва, есть Носитель нашего завета с Богом, то соль не должна была отсутствовать ни в какой жертве, представляла ли она Его в жизни или в смерти Его.

Пойдите и проследите всю Его жизнь и взгляните на Него в смерти Его: тут есть невидимая сила, не дававшая места никакому разрушению или гибели; в Нем какая-то мощь, являвшаяся действенной даже во всех тех, которые уже попали на путь гибели. Как соли свойственно сообщать свой собственный вкус другим веществам, в которых она растворяется, так и существо Господа нашего имело и имеет свойство делать нас подобными Себе, преображать в Свой образ, если мы непрестанно вкушаем Его, нашу жертву хлебного приношения, содержащую в себе эту соль. О, как многие избежали чрез Него вечной погибели, сделались подобными Ему и, в силу сообщенной им божественной природы, сами сделались солью земли. Да будет так со всеми детьми Божиими, чтобы окружающий нас мир увидел в нас Христа, осолился нашей солью и, таким образом, избежал вечной гибели.

Наконец, к жертве хлебного приношения принадлежал еще ливан. Он полагался сверху хлеба, являясь, таким образом, как существеннейшая часть жертвы, главная сладость ее приятного благоухания. Мы находим ливан, курящимся в важнейших местах скинии собрания; его благоухание во святилище возносилось к Богу от золотого жертвенника; он тлел на горящих углях кадильницы, когда Аарон кадил ею перед Богом у завесы; когда же один раз в год он входил во Святое-святых, то туда допускались лишь кровь и благовонный ливан. Здесь, мы видим, он вместе с хлебным приношением попадал и на медный жертвенник. Следовательно, он везде находится в непосредственной связи с Богом; Он один наслаждался его благоуханием. Поэтому мы и не читаем здесь, чтобы хотя малейшая частица его уделялась человеку, но определенно выражено, что весь ливан должен был сжигаться на жертвеннике (Лев.2:2). Ливан есть символ поклонения, искреннейшей отдачи, истинного благоговения. И если б мы захотели отыскать где-либо эти сердечные выражения и движения души во всей божественной их чистоте, то мы могли бы найти их единственно во Христе, и в Нем только для Отца Одного. Вся Его жизнь протекала в непрестанном поклонении, в непрерывном прославлении Отца и благоговении пред Ним. Ему воздавал Он всю честь, Ему приносил всю славу, принес, наконец, и Себя Самого, все Свое существо. Его неизменным стремлением до самого креста было: "Я не ищу славы Моей, но славы пославшего Меня Отца". Он мог, по окончании Своего земного поприща, торжественно сказать Отцу: "Я прославил Тебя на земле, совершил дело, которое Ты поручил Мне исполнить" (Иоан.17:4). Ничто не принадлежало из всей Его жизни ни Ему, ни кому-либо иному, кроме одного Отца; вся внутренняя жизнь Его непрерывно возносилась к Нему, подобно фимиаму. Вот несравненная жертва хлебного приношения! И мы имеем право приносить ее Отцу!

Но мы не можем идти далее, не обратив внимания еще на два вещества, запрещенные при хлебном приношении. Это были закваска и мед. О закваске мы уже имели случай говорить. Она была картиной тайно действующего зла. Ему не могло быть места здесь. Израильтянину позволялось приносить квасной хлеб, как приношение начатков, потому что его личность всегда носила в себе кое-что от этого зла; но не так Он, Которого изображала жертва хлебного приношения и, вообще, все остальные жертвы. Он не имел ничего злого в Самом Себе и не мог Он также совершить его.

Мед, прообраз нашей природной приветливости и доброты, также должен был быть исключен из жертвы. Какими бы хорошими и прекрасными ни были эти качества в глазах наших, они все же не могут устоять пред очами Божиими, как сладкий мед не может вынести действия огня, не перейдя в брожение. Христос был тем, чем Он был, через Духа Святого; то, что Он творил, творил Он чрез Него; даже Его чистая, незапятнанная природа до такой степени подчинялась Ему, что Он ничего от Себя не делал, ничего от Себя не говорил; все, решительно все, было в Нем произведено действием Божиим, плодами Духа Святого. Запишем же и мы глубоко в душе нашей, что Господу не благоугоден мед нашей природной привлекательности и доброты, но только то, что совершено Им Самим, может быть употреблено для Него в жертву приятного благоухания.

Нам остается только бросить еще взгляд на самое приготовление хлебного приношения. Мы уже нашли, что, когда чистая пшеничная мука приносилась сама в жертву, то она не требовала никаких других приготовлений, кроме прибавления к ней елея, соли и Ливана, и вместе с последними возлагалась тогда на жертвенник. Там истреблял ее священный огонь. Если же она приносилась Господу в виде хлеба или лепешки, то мы находим, что в приготовлении ее принимали участие печь и сковорода. Другой огонь уже приготовлял ее для огня жертвенного. Совершенно так же видим мы и Христа среди двоякого огня: – один, подготовивший Его, другой Его поглотивший. О, какой уже огонь был огонь, приготовлявший Его в течение всей Его святой жизни! Там был жар искушений, пылаюшие стрелы испытаний и всякого рода страдания и преследования. Он страдал в печи человеческой ненависти и их страстей, сатанинских хитростей, тайной и открытой лжи, и всегда ради праведности; страдал, не облегчая и не уравнивая пути Своего. Самое пребывание Его среди нас было уже для Него страданием. Он, святой и чистый, носил тяжесть природы нашей, нашего образа мыслей, нашего безумия, наших действий и поступков. Послушайте только, как однажды Он открывает Свое сердце и как при этом выступает наружу, как глубоко Он чувствовал все это: "О, род неверный! доколе буду с вами? доколе буду терпеть вас"? (Марк.9:19), восклицает Он. Ему было страдание жить с нами, видеть наше безумие и носить его, и все-таки Он делал это охотно. Св. Писание же говорит, что "страданиями Он навык послушанию" (Евр.5:8,9); т.е. среди самых тяжелых испытаний Он обнаружил совершеннейшее послушание, безграничную преданность Богу и безукоризненную чистоту. Так он приготовлялся действием жгучего пламени в жертву хлебного приношения стола Господня, в вечное приятное благоухание.

Замечательно, что в то время, как Господь принимал на Свой жертвенник чистую пшеничную муку в неиспеченом виде, священники и приносивший жертву могли получать в пищу лишь печеное хлебное приношение (Лев.6:15-18). Как это ясно указывает на то, что один только Отец знал Его, питался Им, имел в Нем благоволение раньше, чем горнило страданий обнаружило все превосходства Его; мы же, напротив, узнаем Его только из Его действий и жизни, хождения и страданий, при всевозможных трудных обстоятельствах и тогда питаемся Им; они освещают нам всю Его привлекательность истинным светом. О, если бы и мы находили в Нем более вкуса и проникали бы все глубже и глубже в процесс Его приготовления; поистине, это сделалось бы для нас великой святыней Господней, драгоценнейшим наслаждением души нашей, подобно тому, как жертва хлебного приношения сделалась такой для Аарона и сынов его.

И как эта ежедневная, непрестанная пища обратилась бы в силу и жизнь в нас, как она сделала бы нас подобными Ему, как поддерживала бы наше непрестанное пребывание во святилище, чтобы мы, как истинные священники Его, постоянно питались Им; да, наконец, она обратила бы и нас самих в "приятное Христово благоухание Богу" для погибающих и для спасаемых! Он, Он Сам да соделает нас, по милости Своей, к этому способными!

Аминь.