Промежуточное состояние и вопрос, где находятся мертвые в это время

Что должно быть промежуточное состояние, время ожидания между разлукой души с телом и полным возмездием, – это истекает уже из того, что возмездие последует за воскресением мертвых и всеобщим судом и что оба эти факта еще должны совершиться. Это промежуточное состояние и пребывание мертвых в нем и составляют обычно содержание религиозного жаргона адвентистов, которое отделяет их от Священного Писания и подлинных верующих христиан.

Что адвентисты прилагают к этому все усилия своего красноречия и все свое искусство, лишь бы представить свою точку зрения в библейском освещении, – понятно само собой. Но невозможно представить себе, не зная их сочинений, на какое извращение, искажение и кривотолкование Священного Слова они способны! Так обстоит дело с брошюрой д-ра Эдгара. Какими с виду положительными и в то же время абсурдными утверждениями пользуется этот человек! Какими хитроумными приемами и насильственными толкованиями пытается он подтвердить свои положения!

Еще в начале параграфа о промежуточном состоянии мертвых Эдгар говорит: "некоторые полагают, что душа в течение этого периода находится в полном сознании, и что она может думать и чувствовать, и что после смерти душа больше знает, чем до нее". Он отрицает это и в доказательство приводит Екклесиаста 9:5-10, откуда берет слова: "мертвые ничего не знают" и "в могиле, куда ты пойдешь, нет ни работы, ни размышления, ни знания, ни мудрости". Если бы Эдгар хотел отнести эти слова к почившему телу, то кто бы мог ему что-нибудь возразить на это? Но он непременно хочет в этом состоянии видеть душу. Предположим, что Соломон в этих словах изобразил то, что он вообще думал о человеке в целом – его духе, душе и теле, но могут ли быть слова приведены в качестве доказательства?

Я боюсь, что Эдгар вовсе не понял Екклесиаста Соломона, потому что если он понял его, то (чтобы выразиться мягко) весьма нечестно воспользоваться его цитатой. Я не хотел бы излагать подробно каждый цитированный текст Писания, потому что это заняло бы гораздо больше времени и места, чем просто приводить и ложно применять. Тогда пришлось бы написать весьма много вместо нескольких страниц, что не есть мое намерение. Необходимо сказать здесь, что книга Екклесиаста есть не более и не менее как свидетельство этого мудрого царя о том, как он мыслил и действовал во времена своего отпадения от Бога.

Читая эту книгу внимательно, вы скорее найдете, что Соломон во всех своих представлениях, суждениях и заключениях опустился до степени неверующего и необращенного к Богу человека. Он часто сам говорит о том, как он достиг этих взглядов и как совершал свои дела: "и предал я сердце мое тому, чтобы исследовать" (1:13); "говорил я с сердцем моим" (1:16); "вздумал я в сердце моем" (2:3); "я предпринял большие дела" (2:4); "чего бы глаза мои ни пожелали, я не отказывал им" (2:10); "и обратился я, чтобы взглянуть на мудрость и безумие и глупость" (2:12) и т.д. И приводимые Эдгаром стихи Екклесиаста суть излияния уже падшего сердца проповедника, в чем каждый может убедиться, читая начало девятой главы: "на все это я обратил сердце мое для исследования".

Обратившись опять к Богу, Соломон искренне сознавал, что все в мире, даже самое лучшее, – суетно и не может его удовлетворить. Это настоятельное утверждение его книги – лучшее доказательство тому, что Соломон обратился к Богу после своего отпадения, потому что только истинный обращенный может дать такое честное заключительное свидетельство.

Но если приходит некто и все эти мысли отпадшего человека, возлелеянные им за время своего отпадения, излагает как Слово Божие и даже берет их за основание своих утверждений, это показывает, что дело его обстоит не совсем ладно. Когда я лично просмотрел вышеприведенные для доказательства тексты из Екклесиаста, то удивился, почему Эдгар не цитировал оттуда третью главу (3:19-21), которую один молодой человек, проникнутый насквозь атеизмом, привел мне как бы в доказательство того, что, по Писанию, нет будущей жизни и что он может быть спокоен, опираясь на Слово Божие. К моему изумлению, он оказался впоследствии настолько недобросовестным, что действительно использовал этот текст для своих целей.

Что со смертью все кончается, должны еще доказать следующие тексты: Исайя 38:18,19 и Псалтирь 6:6. Оба эти стиха звучат из уст раскаявшихся царей, в одном случае Езекии, в другом – Давида. Оба они боялись умереть непримиренными с Господом. Для искренне раскаявшейся души нет ничего ужаснее, как быть принужденным уйти из этого мира непримиренным, поэтому не только у этих двух царей, но и у всякой истинно кающейся души вырывается такая молитва к Богу: "Не дай мне так умереть! Что за выгода Тебе в этом, если никогда мои уста не прославят Тебя в могиле, но Я прославлю Тебя, когда Ты даруешь мне жизнь и спасение?" Спрашивается, может ли подобная молитва служить доказательством того, что вообще никакой хвалы поклонения и мольбы не должно возноситься от умирающего к Богу. Но Эдгар продолжает доказательство, утверждая, будто души умерших находятся в бессознательном состоянии, путем своей излюбленной теории о сне. Конечно, по Писанию, смерть есть сон, но только не сон души, а сон бездушного тела. К этому мы и перейдем.

Остановимся сначала на смерти нашего Господа, которая нам так ясно показана, как никакая другая смерть. Он умер вместо нас, нашей смертью, поэтому не могло быть никакого различия между Его и нашей смертью, а если бы и было, то для Него это должно было проявиться в еще более ужасной остроте, потому что Он умер за грехи и за всех грешников этого мира.

Мы читаем, что Господь душу Свою, то есть "жизнь", предал на смерть (Ис. 53:12), но разве читаем мы, будто она при этом перестала существовать? Мы слышим, что Он говорит: "Душа Моя возмутилась" (Ин. 12:27). И еще: "Душа Моя скорбит смертельно" (Мф. 26:38). Далее пророк предсказывает, что Его душа принесет жертву умилостивления и что Он будет смотреть на подвиг души Своей с довольствием. Но нигде не сказано, что душа Его умерла.

Когда Господь воскликнул: "Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?" – тогда, наверное, душа Его вошла во глубину вод (Пс. 68:2). Тогда она вкусила духовную смерть, то есть была отлучена от Своего Бога, – умерла, как душа Адама в день вкушения запретного плода, когда она была отчуждена от жизни в Боге, – но от этого, однако, еще не перестала существовать.

Несмотря на то что Иисус был оставлен Богом, Он все-таки крепко держался Его, о чем свидетельствует дважды повторенное слово: "Боже Мой! Боже Мой!". И эта смерть души произошла у Господа, как у Адама, еще при жизни. Как только борьба в Его душе закончилась, Он воскликнул: "Совершилось!" И, воззвав громким голосом: "Отче, в руки Твои предаю дух Мой", – испустил дух. Одновременно с разлукой души с телом последовала смерть тела, ибо после этих слов Господь скончался (Лк. 23:46). Где же теперь была Его душа? Умерла ли она? Прервалось ли- ее существование? Или она погрузилась в бессознательное состояние?

Можно быть вполне уверенным в том, что Господь Иисус, Которого Отец слышал всегда (Ин. 11:42), был услышан и в этот раз, что душа и дух Его были приняты Отцом, а тело Его положено в гроб. Удивительно, насколько Писание и Сам Господь повсюду ставит в тесную связь со Своей смертью отдачу Своего тела. О Христе мы читаем, что Он, покидая славу небес и входя в мир, говорит Отцу: "Жертвы и приношения Ты не восхотел, но тело уготовал Мне" (Евр. 10:5). Таким образом, уже при входе в мир Христос несет Свое тело на Божий алтарь, то есть навстречу смерти. В ст. 8-9 нам открывается, что именно это есть воля Отца. И Дух Святой (ст. 10) через апостола так запечатлевает значение телесной смерти Христа, описывая славный плод Его отдачи: "по сей-то воле мы освящены единократным принесением тела Иисуса Христа". Здесь нет ни слова о смерти Его дущи.

Если, согласно мнению Эдгара, смерть души есть обязательное возмездие за грех, то Господь при входе в мир сказал бы Отцу и о смерти души. К этому относятся еще многие тексты. Так, Евреям 2:14: "А как дети причастны плоти и крови, то и Он также воспринял оные, дабы смертью лишить силы имеющего державу смерти, то есть диавола". Под плотью и кровью, надеюсь, никто не будет подразумевать душу – но только тело. Итак, Господь принял на Себя плоть и кровь. Для чего? "Дабы смертью лишить силы имеющего державу смерти, то есть диавола". Можно ли сказать еще яснее, чем здесь? Без плоти и крови смерть не могла бы последовать. Без плоти и крови не существовало даже для Христа никакой возможности умереть. Его предначертанная смерть была той движущей силой, которая побудила Его принять тело, то есть воплотиться.

Так как Господь был истинным человеком, то и Он состоял из духа, души и тела. Разве душа Его не могла бы "смертью умереть"? По Эдгару, так и должно было с ней случиться. Но по Слову Господню, нет другого пути к смерти, как только воплощение, принятие на Себя плоти и крови человеческих. Об этом свидетельствует Евреям 2:9. Там Иисус изображен "не много униженным перед ангелами". Для чего? Чтобы Ему по благодати Божией вкусить смерть за всех. Если бы Господь Иисус был дух бестелесный, подобно ангелам, то не мог бы вкусить смерти. Неужели нам не ясно, как тесно связана смерть с телом? Другое слово берем из уст Самого Господа. Посмотрите на Него, сидящего за столом со Своими на последней вечере, в последние часы перед Своей смертью. Он предвидит эту смерть и хочет ее глубоко запечатлеть в душе учеников, более того, отпраздновать ее с ними. В чем же заключается для Него смерть и где она сосредоточена? В душе или в теле? Слушайте и смотрите. "И, взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть Тело Мое, которое за вас предается" (Лк. 22:19-20). Дорогой читатель, не свидетельствует ли Господь Сам, что Его тело преломлено, Его кровь пролита? Вот что всегда должно стоять перед твоими глазами и что ты должен творить в Его воспоминание за Его трапезой. Итак, даже в этот в высшей степени важный для Его Церкви момент, повторяющийся в течение тысячелетий, Господь ничего не сказал ей о смерти Своей души.

Присоединим к этому свидетельство апостола Павла: "Как закон, ослабленный плотью, был бессилен, то Бог послал Сына Своего в подобии плоти греховной в жертву за грех и осудил грех во плоти" (Рим. 8:3). Как бы ни толковали этот текст, здесь одно важно для нас, а именно, что смертный приговор, вынесенный Богом человеку, возможно было выполнить только в теле Христа – а отсюда неизбежность посланничества Христа в подобии плоти греховной. Плоть претерпела казнь живущего в ней греха.

Евреям 10:19,20 доказывает ту же истину. Посредством чего мы получили доступ – нам открылась дверь – во Святилище? Слово говорит: посредством пролитой крови Иисуса, а разорванная завеса входа есть тело Его. Однако если плоть и кровь, то есть тело Господа, были преданы смерти, то ведь это и было тело, уснувшее сном смерти, а не душа.

Именно о теле Христа говорит псалмопевец в приведенном Эдгаром тексте из Псалтир.и 15:9: "даже и плоть моя успокоится в уповании". О том же, что Эдгар пространно и долго говорит о разбойнике, чтобы только не допустить его в рай с Господом в день смерти его, – об этом я уже десятки лет тому назад читал в сочинениях адвентистов. В защиту своего лжеучения им следовало приложить все искусство, чтобы уничтожить такое сильное, неподдающееся толкованию свидетельство Писания.

Блажен, кто не даст себя запутать этими сложными приемами! Главное нападение направлено здесь на Слово Господа, сказанное разбойнику: "Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю" (Лк. 23:43). Так как нет никакой возможности превратно истолковать это короткое и ясное слово или представить его с противоположной стороны, адвентисты решили наконец путем измененной расстановки знаков препинания совершенно изменить смысл текста: быстро переставили они запятую, поставив ее не после слова "Тебе" а после слова "ныне", как если бы Господь сказал разбойнику: "Истинно говорю тебе ныне, что ты будешь со Мною в раю". Разве это не называется извращением слов, исшедших непосредственно из уст Господа? Но адвентистам хочется слышать от Господа именно это! Может быть, Господь нашел нужным особенным образом отметить бедному разбойнику, что Он хочет ему сказать ныне то, чего раньше не говорил. Но Писание не дает нам ни малейшего указания на это. Потому что ни раньше, ни вчера, ни в какое другое время – никогда с ним Господь не говорил. Это было, скорее всего, первое и последнее слово, сказанное Им разбойнику на земле.

И не чувствуется ли в таком обороте речи, который придумали адвентисты, что слово "ныне" с переставленной запятой совершенно излишне? Перечитывая слова Господа в четырех Евангелиях, мы вовсе не находим, чтобы Он где-нибудь или как-нибудь пользовался такой приводимой ими речью. Очень странно, что должно было пройти более восемнадцать столетий, прежде чем появились адвентисты, которым вдруг была открыта необходимость применить это слово Господа сообразно их учению! Никакие другие тексты, включая самые древние, не передают это место иначе, как: "ныне же будешь со Мною в раю".

Если принять этот факт так, как он совершился, то слова Господа: "Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю", – покажутся нам совершенно понятными и естественными.

Это вполне соответствует состоянию разбойника и образу действия Господа. Разбойник покаялся, обратился к Искупителю и держался за Него верой как за свое единственное спасение.

Висевший рядом с разбойником на кресте Господь, не имевший даже чем прикрыть Свою наготу, для разбойника все же был Господом, владевшим царством. Но так как Он должен был вскоре умереть, то царство Его – конечно, не от мира сего и не воображаемое, а действительное, потому что Он туда и стремился. В представлении разбойника это все могло рисоваться весьма отдаленным, но он просил, чтобы Господь, когда придет туда, хотя бы вспомнил его. Таких душ Господь никогда не оставлял Своим утешением на неопределенное время, Он их спасал, исцелял, давал все всегда сегодня (ныне), сейчас и сразу же.

Это соответствует опыту всех тех, кто непосредственно обращался к Господу.

Вспомним грешницу (Лк. 7:36-50). Там и тогда же, у ног Господа, нашла она прощение, мир и полное искупление. Далее, женщина, взятая в прелюбодеянии. Она освобождается от своего осуждения раньше, чем покидает двор храма (Ин. 8:1-11).

А о Закхее мы читаем, как слова "сегодня", "ныне" дважды исходят из уст Господа при встрече с ним: "Сегодня надобно Мне быть у тебя в доме", – и, войдя в дом: "Ныне пришло спасение дому сему" (Лк. 19:1-10).

Это соответствует плану искупления во Христе. Славное правило Его искупления: "Вот, теперь время благоприятное. Вот, теперь день спасения" (2 Кор.6:2). Оно не знает такого утешения, которое откладывалось бы на далекое будущее или хотя бы на завтра. Сегодняшняя вера есть сегодняшнее спасение. Иисус говорит о Своих овцах: "Я даю им [не "Я буду давать"] жизнь вечную" (Ин. 10:28). "Слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет [но не "будет иметь когда-то,, когда Распятый придет в Царство Свое" и не "будет иметь после личной смерти или воскресения"] жизнь вечную, и на суд не приходит, но перешел [не "еще будет переходить"] от смерти в жизнь" (Ин. 5:24). Умиравший Господь дал вечную жизнь умирающему разбойнику, как и всем обращавшимся к Нему людям в тот момент, когда твердо обещал: "Ныне же, сегодня, будешь со Мною в раю, а не спустя пару тысячелетий".

Вечная жизнь всегда дается здесь. И тогда она – такая вечная жизнь, к которой телесная жизнь прикоснуться не может. Прочтите и сравните сказанное об этом Господом Иисусом (Ин. 11:25-26). При том запутанном понятии, которое имеет Эдгар о жизни вечной, нет ничего удивительного, что человек, как и этот разбойник, якобы вообще достигает ее только после воскресения, и если этого Писанием прямо доказать нельзя, то Эдгар выводит это ложным толкованием. Прочтите со вниманием то, что он говорит о жизни вечной. На стр. 15, с конца первого параграфа, он говорит весьма положительно: "жизнь вечная в какой бы то ни было форме есть всегда дар благодати (Рим. 6:23)". Мы можем на это сказать "аминь", потому что это так и есть. Читайте дальше (стр. 16, четвертая строчка сверху). Там он еще яснее высказывает ту же истину: "Мы имеем в себе жизнь вечную, не по природе (не по праву рождения), но она предлагается нам как дар благодати, через Христа Иисуса, Который отдал Себя за искупление наших грехов". Никто не мог бы лучше выразить эту истину. Но уже следующие строчки запутывают целое. Он говорит дословно так: "если мы имеем необходимую веру в Бога, то в назначенное Им время мы будем награждены даром жизни вечной". И далее, в конце того же параграфа: "потому что жизнь вечная, во всяком случае, есть дар благодати Божией, награда, вознаграждение". Вечная жизнь, которая, по мнению Эдгара, является даром Божиим, даром благодати, в то же время у него оказывается наградою и воздаянием. Священное Писание отделяет эти два понятия как день от ночи, и всякий разумный человек сделает то же, потому что благодать и воздаяние никогда не могут быть в соединении. Апостол Павел учит нас Духом Святым: "воздаяние делающему вменяется не по милости, но по долгу" (Рим. 4:4).

Награда, или воздаяние (возмездие), составляет удел того, кто их каким-то образом заслужил, а не иначе. Между тем, благодать, или дар благодати, есть свободный подарок, дар не по заслугам. Тот же апостол так выражает это: "Но, если по благодати, то не по делам; иначе благодать не была бы уже благодатью" (Рим. 11:6). Если мы соединим у Эдгара его положительную истину с его заблуждением, получится такая запутанная фраза: "Мы имеем жизнь вечную как дар благодати во Христе Иисусе, Который отдал Себя Самого в искуплении наших грехов, но мы будем награждены этой жизнью в назначенное Богом время [когда? очевидно, в самое воскресение мертвых или после него], если имеем надлежащую веру. Христос это заслужил, а мы получаем за это награду"!

Действительно, то, что для верующего, с одной стороны, существует как благодать и дары благодати, с другой стороны – награда и воздаяние. Но заметьте: благодать и дары благодати все даны теперь, то есть в этой жизни, и предложены даром и свободно. И между ними в первую очередь дар жизни вечной. Человеку остается лишь этот благодатный дар усвоить верою в совершенное Христом дело, и Сам Господь оставляет его за ним, как и за тем разбойником, в тот момент, когда человек искренне к Нему обращается. Награда же и воздаяние достигается только после испытания верности Господу (Отк. 2:10), после бега на ристалище к славной цели (1 Кор. 9:24-25), после серьезного применения на деле полученных даров благодати (Лк. 19:15-19). Дары благодати должны быть получены нами непременно здесь и теперь, потому что ведь мы должны иметь капитал, который нужно пустить в оборот (Лк. 19:13). Сначала мы должны обладать вечной жизнью, чтобы ею жить на опыте, так как невозможно жить жизнью, которую не получили. Между тем вознаграждение может последовать лишь за пережитой жизнью, и Писание говорит, что когда мы будем стоять перед престолом судьи, тогда подсчет всего пережитого даст верный итог жизни (1 Кор. 3:12-15; 4:5; 2 Кор. 5:10; 2 Тим. 4:7-8).

Так в действительности получил разбойник на кресте жизнь вечную – не в назначенном Богом неопределенном будущем времени, но тогда же, когда поверил, как и все, кто приходит ко Христу с живой верою. Поэтому разбойник мог войти вместе со Своим Искупителем туда, куда он вошел в то время, как тело его стало добычей смерти и могилы. Что касается вознаграждения этого бедного разбойника и воздаяния апостолам, о которых тут же говорит Эдгар, то они будут получены, когда мы явимся пред судилище Христово. И здесь не может быть и речи о преимуществах сравнительно с апостолами и святыми мучениками.